Неистовый пес империализма

Рассказал Страшную Правду про Киплинга:
«Последние полвека увернуться от Киплинга невозможно. Особенно, как ни странно, нашему человеку. Киплинг был неотъемлемой частью счастливого детства и почти преследовал советского, а потом российского подростка. «Маугли» и сборник сказок про глотку Кита, слишком ушлых Броненосцев и Кошку, которая гуляла сама по себе, были почти в каждой библиотеке, школьной и домашней. Мультики смотрели все — и почти каждый, от кухарки до президента, хотя бы раз в жизни цитировал: «Акела промахнулся», «Мы с тобой одной крови» или хотя бы «Вы слышите меня, бандерлоги?».
Примечательно, что чуть ли не каждое поколение догоняли и накрывали новые поводы узнать и полюбить автора «Рикки-Тикки-Тави» с новой стороны: то мультик с песенкой Никитиных про «Дон» и «Магдалину» из ливерпульской гавани, то жестокий романс про мохнатого шмеля во хмелю, то лирическое исполнение знаменитого стихотворения «Если» на титрах отчаянно перестроечного телефильма.
Похоже, что и родиной слонов Россия стала с легкой руки Киплинга: явно ведь под его влиянием детский пантеон пополнился слоном с тигром и удавом с обезьяной, не очень характерными для наших джунглей, но в мультиках и книжках вполне гармонично сочетавшимися с местными лисичкой, зайчиком и мишуткой.
Статус Киплинга был подчеркнуто народным и неформальным. В школе его не проходили, лишь в учебнике новейшей истории статья про британский колониализм иногда была украшена парой строк из баллад империалистического барда «Протянем же кабель (взять!), вокруг всей планеты (с петлею, чтоб мир захлестнуть), вокруг всей планеты (с узлами, чтоб мир затянуть)».
Киплинг и впрямь был империалистом, певцом колониализма, вдохновителем шпионажа как профессии и истовым ненавистником всех, кого он считал помехой британскому владычеству. Особенно России: сперва как соперницы Великобритании по Большой игре, потом как очага большевизма.
Россия сдалась этому врагу с нескрываемым удовольствием.»

Сами вы не местные

«Отечественные руководители в совершенстве владеют искусством разнообразного и многоэшелонного реагирования на то, что считают угрозой. На проявления этого искусства, в свою очередь, разнопланово реагирует общественность. Абсолютное большинство ее представителей по советской привычке держит эмоции при себе, не вынося дальше сначала кухни, теперь — соцсетей. Активничает всегда меньшинство, в первую очередь демократической и национально-просвещенной направленности. Даже на фоне этого меньшинства голос откровенной реакции долгое время был малоразличимым — пока не попал в резонанс с официозными троллями и не слился с голосом ботов. Этот голос стал определяющим и всезаглушающим, да таким пока и остается. В Татарстане он талдычит не только про «как там у хохлов» и пятую колонну, но и про «удащливых» феодалов и недалекую татарскую деревенщину, которым давно дать по рукам. Но примечательны не они.»

По просьбе проекта «Открытый Университет» внезапно выступил с кратким курсом В̶К̶П̶(̶б̶)̶ истории родной республики.

Как мы пишем

«Книги пишут, чтобы ответить на вечные, они же проклятые и дурацкие, вопросы. Чтобы высказаться. Чтобы стать богатым. Чтобы не работать в цеху или на «скорой помощи». Потому что нравится сам процесс. Потому что без этого слова нахлынут горлом и убьют. Потому что есть еще куча вариантов, в которой число «чтобы» и «потому что» примерно совпадает с числом отвечающих.
Он вообще дурацкий и бездонный, вопрос «Зачем люди пишут книги», сопоставимый с «Зачем люди едят». Или «Зачем играют». Или «зачем любят». Не то чтобы не существовало единой для всех причины – она есть, наверное. Но каждый человек, спроси его десять раз, если по-честному и без подготовки, даст на один и тот же вопрос десять разных ответов.
С другой стороны, есть надо трижды в день, любить всегда и часто, а играть — пока не доиграешься. А зачем – с этой вот другой стороны, — писать книги? После Пушкина, Шекспира, Гомера, не говоря уж о Хиросиме и Освенциме.
Да, вменяемый автор быстро перестает равняться на великих и ревновать к Копернику, протаптывая свой путь и лепя свой мир, не всегда всерьез веря, что кому-то этот путь и этот мир нужны. Не верит – но надеется. И, может быть, зря. Может быть, натоптанное и налепленное им останется просто незамеченным человечеством, которому комфортнее в давно уже явленных мирах Пушкина, Шекспира, Гомера и заново заселенных Хиросиме с Освенцимом. Так случается. Сплошь и рядом.
Пока это трагедия одного, пяти, сотни отдельных авторов – с этим можно жить. Но нельзя исключать, что человечество и впрямь ударится вдруг в культурный фундаментализм и решит отказаться от побегов в разных смыслах этого слова. Сбросит листья, почки и будет держаться корней и ствола. Наступление нового средневековья отмечается на отдельных участках суши по всей Ойкумене, так что нельзя исключать и того, что культурная парадигма нового времени будет держаться средневекового же культурного золотого стандарта: есть Библия (Коран, Тора, Упанишады и т.д., в зависимости от места действия), для особо одаренных есть античное наследие — ну и хватит с них и с нас.
Это, в принципе, уже происходит. Пока в отдельных сегментах: зачем нужен Гарри Поттер, если есть Том Сойер, зачем нужен Веркин, если есть Гайдар, зачем нужен Алексей Иванов, если были Вячеслав, Георгий, Валентин и даже Анатолий, зачем вообще нужна современная отечественная проза, если есть советская, зарубежная, литературная классика – ну и Библия с античным наследием, понятно.
А вот зачем.
Литература, как известно, не просто развлекает, занимает, наполняет голову идеями, а живот бабочками, — она ищет и, если надо, создает смыслы. Что делать, кто виноват, кому выгодно, зачем мы нам, дальше-то что, — проклятые вопросы меняются в зависимости от места и времени, а ответы на них бывают очень разными: очевидными, невероятными, мудрыми, наивными, неисполнимыми и дурацкими – но всегда необходимыми и всякий раз заточенными под, опять же, место и время. Логикой, индукцией-дедукцией и здравым смыслом эти вопросы берутся не всегда. И так получилось, что ответственность – от слова «ответ» — за них лежит в основном на литературе. Существовавшей сперва в виде гимнов и текстов, потом их официальных изданий, скрепленных металлом, огнем и кровью, потом — их римейков различной степени вольности, а потом просто вольных упражнений.
Это не лучший способ добывания и хранения ответов, очень затратный, неточный, и уж точно не гарантирующий ни их корректности, ни эффективности. Но других вариантов, если всерьез, у человечества нет.
Как и у отдельного человека, заваленного свинцовыми мерзостями, странными особенностями и даже вполне банальными обстоятельствами жизни, нет особых вариантов. Он может посоветоваться с родителями или друзьями, свалить все на подчиненных, отдаться воле начальства либо Божьего провидения – но если без дураков, то со своей жизнью ему придется справляться самому. Или не справляться. И тут всего-то два тактических приема: первый — ковать железо, пока горячо, второй – переспать с проблемой.
Во сне мы летаем, растем и находим ответы, в том числе невыразимые.
Литература – это пересып человечества. Если не во всех, то во многих смыслах.»

Это начало моего очерка, написанного для колоссальной книги «Как мы пишем», которая только что вышла в издательстве «Азбука». Александр Етоев и Павел Крусанов придумали римейк знаменитого сборника 1930 года, в котором участвовали почти все литературные звезды того периода, от Горького с Толстым до Белого с Пильняком, — и пригласили 35 ведущих современных писателей плюс почему-то меня.

Book_h200_w135

Полный список авторов:
Александр Проханов, Валерий Попов, Татьяна Москвина, Леонид Юзефович, Сергей Шаргунов, Макс Фрай, Василий Аксёнов, Михаил Тарковский, Марина Степнова, Александр Снегирёв, Алексей Слаповский, Роман Сенчин, Александр Секацкий, Герман Садулаев, Андрей Рубанов, Захар Прилепин, Олег Постнов, Сергей Носов, Александр Мелихов, Анна Матвеева, Игорь Малышев, Вадим Левенталь, Вячеслав Курицын, Павел Крусанов, Шамиль Идиатуллин, Александр Етоев, Михаил Гиголашвили, Анатолий Гаврилов, Василий Авченко, Михаил Веллер, Алексей Варламов, Илья Бояшов, Павел Басинский, Андрей Аствацатуров, Евгений Водолазкин, Людмила Улицкая.

Очень рекомендую.

Тобол: много званых не хуже татарина

«…А лично я нечувствительно оказался лицом местной шаурмы (рекламные плакаты фестиваля с моей физиономией прицельно втыкались рядом с самыми народными точками общепита).

Погода шептала, ветер позволял продавцам удерживать парусящие навесы всего одной рукой, и даже легендарная мошкá, съедающая мамонта на лету, на прошлой неделе вела себя удивительно сдержанно. А может, вмешались коты, которые, согласно только что придуманной мною легенде, со времен Сибирского ханства берегут покой культурных мероприятий, выстроившись боевыми рядами на высоком берегу Иртыша и пожирая мошку кубометрами. Я сам эту битву не видел, мне уважаемый человек рассказал, а он врать не будет (когда-нибудь).»

Написал про фестиваль «Сибирская Ипокрена» для портала «Год литературы». Заголовок подрезали, изверги — в оригинале, естественно, был вариант, вынесенный в название настоящего поста.

Выход в свет и вокруг него

«В конце девятнадцатого века «Вокруг света» воспитывал грезящую африканскими и американскими приключениями армию чеховских Монтигомо Ястребиный коготь, в 1920-е и 1930-е — сперва а-эн-толстовских Гусевых, готовых разжигать революционный пожар в Африке, Америке и на безвоздушном Марсе, потом — бойцов и краскомов грядущей войны, а после войны реальной и страшной — волшебников мирного строительства и операторов атомного трактора, которого пока нет, но вроде бы вот-вот что-то такое придумается. С конца 1950-х журнал снова стал аналоговым девайсом, позволяющим переживать приключения в самых причудливых местах планеты, Вселенной и придуманных миров без помощи Юрия Сенкевича, игровых приставок и интернета.
«Фантастическое путешествие „Вокруг света”» дает богатый материал как для поучительных сопоставлений, так и для изысканий различной степени серьезности: материала там на десяток диссертаций и сотни гиковских лонгридов.»

Опять тряхнул стариной и написал длиннющий отзыв на великолепную книжищу.

Новичкам здесь не место

«Журналист и писатель, лауреат премии «Большая книга» 2017 года за роман «Город Брежнев» Шамиль Идиатуллин только что вернулся из Великобритании. Там он поработал на Лондонской книжной ярмарке, провел «Тотальный диктант» в Кембридже, встретился с читателями в Лондоне, Глазго и Эдинбурге, простыл, в первое же британское утро был поднят пожарной тревогой, ложной, к счастью, и накопил массу впечатлений, некоторыми из которых делится с «Годом Литературы».»
Рассказал Страшную Правду про британский вояж.

Фото (с) Александр Гузман

Шпион, пришедший с голода

«Провокация, шпионаж, похищение важных бумаг, фабрикация фальшивых документов и, когда надо, убийство, чужими, конечно, руками, — все это пускалось в ход, только б результаты получились благоприятные, только б ослабить Россию» — описанный Брешко-Брешковским злодейский инструментарий определил смысл отечественного шпионского романа на век вперед. И не просто вперед, а с огромным гандикапом. Потому что после революции шпионский роман, как и всякая бульварная литература, исчез. Казалось, навсегда.
На сайте «Горький» вышла моя огромная статья об истории советского шпионского романа (части первая и вторая)

Потому что это смысл литературы

Мощно выступил на андеграундной площадке: по просьбе «Воскресного Мелиоратора» (литературное приложение к проекту «Котельники Daily») написал статью про YA, подростковое чтение и немножко, понятно, про себя, недостойного.

Зачитать – их права

Детское бремя кончилось

«Круг чтения резко скукожился во всем мире; особенно легко и не без удовольствия с несколько раздутой репутацией самой читающей нации расстались соотечественники. Большинство взрослых россиян сегодня не читает вообще.
Единственно массово читающим отрядом в России остались дети до 12 лет. Но радости с этого отечественной детской книге мало: её вытеснили на обочину родственники покрепче да побогаче: помимо детского энтертейнмента (растущего, понятно, на фундаменте классического детлита) это иностранная литература и переиздания. Каждый из этих родственников прекрасен, уместен и необходим: без «Гарри Поттера», комиксов и экранизируемых циклов, возможно, дети мира вообще завязали бы с массовым чтением, а попытки поступательного движения без оглядки назад и по сторонам быстро вырождаются в маршировку по бетонному плацу. Современникам есть чему поучиться что у советского детлита, создавшего всемирный стандарт специализированного детского издательства и детской книги вообще, что у современного европейского и американского детлита, задающего современные стандарты.
Беда в тотальной чрезмерности. Рекламная поддержка позволяет продвигать не только Роулинг с Пулманом, но и откровенный фастфуд. Воспоминания о счастливом детстве заставляют мам, выросших в 1960–70-е, покупать чадам не только Крапивина и Томина, но и переиздания слабеньких однодневок — а спрос диктует готовность издателей шлёпать такие переиздания и дальше. Шлёпать примерно такие же однодневки, только заграничные, издателей заставляет экономическая целесообразность: во многих случаях передача авторских прав на текст и иллюстрации, перевод на русский, даже подготовка макета и типографские расходы финансируются специализированными институтами европейских стран, продвигающих национальную литературу.
В итоге большинство федеральных детских издательств заточены совсем не под актуальный отечественный «детлит». А других платформ для него — например, провинциальных книжных издательств или литературных детских журналов, которые со времен «Ежа» с «Чижом» и до позднесоветских «Пионера» с «Костром» учили детей читать, а авторов — писать (в том числе вполне маститых «взрослых» авторов — писать для вполне обычных детей, чтобы они вырастали необыкновенными взрослыми; иногда получалось), — нет.»

На сайте «Библиогид» вышла моя статья про детлит — зачем нужен и и сколько можно помирать.