Причудливо тасуется колода дорожных и языковых карт

Карта первая. 6 апреля я, смирный татаро-мишарский человек, проведу на ярмарке non/fictio№весна презентацию романа «До февраля» (и супергерои, к 13.00 четверга добравшиеся до Гостиного двора, станут, похоже, первыми покупателями книги, которую никак не могут довезти до магазинов — но на стенд РЕШ нужное количество пачек забросить пообещали железно). С презентации я мчусь в аэропорт и лечу в Стамбул.

Карта вторая. В главном турецком городе (не путать со столицей) я, смирный татаро-мишарский человек, выступлю в роли «Амбассадора русского языка»: 7 апреля проведу викторину (я! смирный!!! етц) для иностранцев, изучающих русский, а также «беседу о творчестве и писательском мастерстве», а 8 апреля — собственно «Тотальный диктант», текст для которого в этом году написал суровый владивосточный человек Василий Авченко.


На другой площадке читать диктант будут еще два амбассадора из группы «Ундервуд».

Карта третья. В тот же день, 8 апреля, Казанский татарский ТЮЗ имени Габдуллы Кариева подведет итоги Пятой режиссерской лаборатории «Tamga». Всю эту неделю три молодых режиссера — Лидия Хазова из театра имени Моссовета, Степан Пектеев из БДТ и главреж Томского театра драмы Олег Молитвин — с командами, набранными в ТЮЗе, готовят эскизы инсценировки трех рассказов: соответственно, «Заграничной принцессы» Кира Булычева, «По дороге домой» Адлера Тимергалина и «Тубагача» Шамиля Идиатуллина (потому что в этом году тема «Tamga» — фантастика). В субботу готовые эскизы будут представлены публике и критикам, а лучшие могут стать спектаклями ТЮЗа.
Перевод «Тубагача» на татарский мне по секрету показали. Он прекрасен. Инсценировка, верю, тоже обрадует.

Игра съ жанромъ

Предполагалось, что основная премьера романа «Последнее время» пройдет на ярмарке «Нон|фикшн-2020». Мировая закулиса, звероящеры и рибонуклеиновые вирусы сопротивлялись этому как могли. Они выиграли схватку и отменили зимнюю выставку, но не выиграли войну.
Выставка стала весенней, а премьера «Последнего времени» будет ураганной и сверхсильной, потому что пройдет вместе с премьерой только что вышедшего романа Юрии Буйды «Сады Виверны» в формате открытой беседы «Игра с жанром».
Приходите в субботу полюбоваться невиданным дуэтом опытных коммерсантовцев (мы с Юрием Васильевичем страшно давно работаем в одном лучшем в мире Издательском доме, но вместе еще не выступали и вообще о литературе сколь-нибудь подробно не разговаривали — так что самому страшно интересно) — и заодно купить обе книжки, а также другие издания Редакции Елены Шубиной, по спеццене на стенде С-7.
Для тех, кто до сих пор по недоразумению не запасся «Последним временем», эта возможность особенно актуальна — на складе книжки, считай, не осталось, в магазинах тоже может скоро кончиться.
До встречи!

Книги-2016

Традиционно ранжирую прочитанное и просмотренное за год (спасибо сервисам типа LiveLib и «Кинопоиска»). И снова без комментариев, в основном для себя и для тех, кто имеет представление о чудовищности моих вкусов.
Шкала десятибалльная.
В список не вошли 220, что ли, книг, изученных мною в качестве эксперта книжных премий и иных состязаний.

5 баллов

«Головоломка», Франк Тилье

«Багровые реки», Жан-Кристоф Гранже

6 баллов

«Бег вслепую», Десмонд Бэгли

«Головокружение», Франк Тилье

7 баллов

«Современный городской фольклор», антология (РГГУ, 2003)

«Небоглазка», Дэвид Алмонд

«Друд, или Человек в черном», Дэн Симмонс

«Письмо Виверо», Десмонд Бэгли

«Искатель», Джек Макдевит

«Зов Кукушки», Роберт Гэлбрейт

8 баллов

«Роза и Червь», Роберт Ибатуллин

«Нейромант», Уильям Гибсон

«Дорожная карта шоураннера», Нил Ландау

«Левая рука Тьмы», Урсула Ле Гуин

«Автохтоны», Мария Галина

«Ночное кино», Мариша Пессл

«Огнеглотатели», Дэвид Алмонд

9 баллов

«Легенды осени», Джим Гаррисон

«Мальчишка Педерсенов», Уильям Гасс

«Драконы Вавилона», Майкл Суэнвик

«Зимняя дорога», Леонид Юзефович

«Солнечная», Иэн Макьюэн

«Число неизреченного», Николай Олейников

Книги-2015

Уже традиционно ранжирую прочитанное и просмотренное за год (спасибо сервисам типа LiveLib и «Кинопоиска») — на сей раз без комментариев, в основном для себя и для тех, кто имеет представление о чудовищности моих вкусов.
В список не вошло некоторое количество книг, изученных мною в качестве эксперта книжных премий и иных состязаний, а также несколько текстов, впервые освоенных в детстве-юности, а теперь перечитанных.

На пятерку и выше

«Монголо–татары глазами древнерусских книжников середины XIII‑XV вв.»

Владимир Рудаков

Отличная монография. Автор изучил летописи не как спорные наборы фактуры, а как художественные назидательно-публицистические произведения, в которых важны не только и не столько события и даты, сколько цитаты из Библии и ранних летописей, ранее вычищавшиеся из научного оборота как малосущественные. Именно такой подход позволил довольно убедительно и массировано доказать, что первые полсотни лет монголы воспринимались практически всем населением русских княжеств как наказание за грехи и Бич Божий, противиться которому — тоже грех, смертный и глупый. «Никто из незначительного числа активно сопротивлявшихся татарам персонажей летописных рассказов не призывает Господа прийти ему на помощь — ожидать подобной помощи в условиях насланных на Русь наказаний было бы просто бессмысленно.» Долг христианина — смиренно принять мученическую смерть, а кто сопротивляется, тот дурак. Первыми зароптали именно помнившие Писание назубок церковники — и именно через моисеевы сорок лет после начала нашествия. Мол, э, время вышло, продлевать не хотим. Лишь после этого в биче стали проступать человеческие черты, в том числе позитивные. А хорошего человека чего ж не побить-то. И сразу легче пошло — и в творчески переработанных летописях (с добавлением княжеских геройств, Евпатиев Коловратов и засадных полков) , и в жизни.
Далее, как всегда, масса цитат почти без комментариев.
Цитаты

«Рука Москвы (записки начальника советской разведки)»

Леонид Шебаршин

Парнишка из Марьиной Рощи почти случайно поступил на востоковедение, отправился помощником и переводчиком посла в свежеобразованный Пакистан, дорос до третьего секретаря, согласился перейти в КГБ, по окончании спецшколы был оперативником и резидентом под посольской крышей в Пакистане, Индии и Иране, после измены сотрудника отработал положенное московским аналитиком, окончательно вернул доверие, повозив комитетское и партийное начальство по Афганистану, в перестройку стал замом, а потом и начальником внешней разведки, после путча сутки возглавлял трясущийся от ужаса КГБ, с облегчением сдал дела Бакатину и через несколько недель ушел в отставку (не дождавшись, например, обреченной сиять в веках сдачи американцам схемы подслушки посольства).

Леонид Шебаршин сделал впечатляющую карьеру в Первом главном управлении в не самое впечатляющее время. Титаны, монстры и гении (часто в одном лице) уровня Артузова, Судоплатова, Берии и Абакумова и выстроенная ими разведывательная мегаимперия остались в прошлом, партийное ворье, распихивающее по углам притыренные иконостасы, было недалеким непредсказуемым будущим — как и прыткие лейтенанты, позднее объявившие кусочки иконостасов куполом возрожденной империи. Некоторым из них Шебаршин посвятил вторую книгу, «Хроники Безвременья», хлесткую и афористичную. А в первой он не пытался быть хлестким и не пытался кого-нибудь впечатлить. Он просто рассказывал о своей жизни, более всего опасаясь, во-первых, кого-нибудь ненароком сдать, во-вторых, приукрасить себя или свою роль.
«Рука Москвы» не очень интересна фактурно, в ней нет деталей и подробностей разведывательной работы и процедур принятия политических решений. Шебаршин предпочитает говорить от себя и про себя. Лирический подход при таком-то авторе выглядит сперва странновато, как и то обстоятельство, что повествованию о походах по тегеранским книжным бывший резидент отводит куда больше места, чем объяснениям, чем он, собственно, занимался между этим походами. Но у Шебаршина цепкий взгляд, хорошее воображение и не очень прибитое рапортами перо — так что лиричность не выглядит натянутой, а рассуждения о том, почему индийцы во всем мире считаются миролюбивыми пейзанами, читается не с меньшим интересом, чем краткий рассказ о том, что именно Афганистан физически погубил Андропова (генсек заразился оспой в ходе блиц-поездки в Кабул).
«…1 апреля 1977 года в Москве шел густой мокрый снег. Как хороша все-таки наша весна — хмурая, неулыбчивая, непостоянная, но такая понятная. Еще одна московская весна — много ли у меня их будет?» — так завершается одна из глав книги.
30 марта 2012 года Леонид Шебаршин застрелился, убедившись, что ослеп на оба глаза, и, похоже, не пожелав быть обузой кому бы то ни было.

«Стивен Кинг: король темной стороны»

Вадим Эрлихман

Добросовестная, но бестолковая попытка посмотреть на феномен и биографию знаменитого писателя из России. Большую часть текста занимает старательный пересказ текстов Кинга, в первую очередь дидактико-биографических мегаэссе On Writing и Danse Macabre, а также интервью и прочих википедий. Эрлихман честно пытается вывернуть каждый абзац на свой лад, но своего у него лишь стыдливая нелюбовь к стране происхождения, что заставляет автора, с одной стороны, то и дело журить Кинга за страшные ужасы – мол, у нас бы ты понял, чего бояться надо, — а с другой, уверенно лажать чуть ли не в каждой фактурной строчке. С легкостью необыкновенной Эрлихман уверенно поминает «трижды экранизированный роман Курта Сьодмака «Мозг Донована» (наш Александр Беляев переписал его под названием «Голова профессора Доуэля»)», а абзацем ниже пытается усилить эффект: «В фантастику дезертировал и Ричард Матесон — один из любимых авторов СК. Герой его романа «Удивительный уменьшающийся человек» (1955) вдруг начал уменьшаться… В Советском Союзе переперли и этот сюжет — Ян Ларри сделал из него любимый многими роман «Необыкновенные приключения Карика и Вали»». Это ведь надо было очень постараться с оскорблением. В обоих случаях наши, естественно, успели лет на двадцать раньше – но тонкость в том еще, что именно в 1942 году, когда вышел «Мозг Донована», Беляев умер от туберкулеза в оккупированном Пушкине, а Ларри в 55-м оставался год до реабилитации после лагеря.
После этого, конечно, неудивительно, что создателя «Дюны» у Эрлихмана зовут Джеймсом, а не Фрэнком Хербертом, что советский журнал «Звезда» оказывается «армейским», что Дрю Берримор начинает восхождение на Олимп с «Воспламеняющей взглядом», а вовсе не с E.T., что Дино Де Лаурентиса автор называет исключительно студией и пишет строго в кавычках, и что режиссер Кроненберг у Эрлихмана внезапно вспоминает «о своих скандинавских корнях». Того же класса и собственные наблюдения Эрлихмана типа: «С конца 60-х ничего нового в жанре киноужасов не изобреталось — режиссеры просто использовали все более навороченные спецэффекты, изображая тех же зомби, вампиров и инопланетян». Или совсем пучеглазое: «Только в России положение безрадостное — мастера ужасов как не было, так и нет. На эту роль пытаются определить то сибиряка Юлия Буркина, то талантливого москвича Максима Чертанова, то совсем уж безвестных литературных поденщиков (не хочется называть имен). Все напрасно. Можно списать это на нашу целомудренность, но более вероятно, что российская жизнь пока слишком полна реальных ужасов, чтобы добавлять к ней еще и вымышленные.»
Признать книгу совсем глупой и бессмысленной не позволяет одна главка – про переводы Кинга в России начала 90-х. Эрлихман рассказывает историю «Кэдмена», черных суперобложек и издательских драчек изнутри – он сам переводил, а когда в книге не хватало страничек, а в голове слов, просто дописывал «Кладбище домашних животных» и «Салимов удел».
Теперь понятно, почему эти романы показались мне такими стремными.

«Тайна Зои Воскресенской»

Зоя Воскресенская, Эдуард Шарапов

Биография известной писательницы и видного творца ленинианы в наименее известной части – как сотрудника внешней разведки, ушедшего в отставку в звании полковника после 25 лет оперативной работы.

Книга, безусловно, гораздо слабей «Спецопераций». Она состоит из двух частей – мемуаров самой героини и биографической повести, написанной ее младшим товарищем. В обеих частях гораздо больше скверной литературщины (Судоплатов, зарабатывавший на жизнь пером в не лучшие с литературной точки зрения десятилетия, умудрился в этот грех не впасть), оба автора слишком часто говорят об одном и том же, и тут же принимаются недоговаривать – огромными кусками. Воскресенская-то, понятно, до самой смерти не была уверена, что имеет право рассказывать оперативные подробности, к тому же так и не решилась изложить историю убийства мужа. Шарапов сделал многое за нее – но еще больше не сделал, постоянно создавая умолчания вполне идиотического характера, типа: «По возвращении из города на дороге их подстерегали парни из их колонии с топорами и мешками, которые ошибочно считали, что они ездили в Смоленск в милицию жаловаться по поводу кражи». Естественно, о судьбе всех этих «их», а также мешков с топорами можно только догадываться.
Проблема в том, что Шарапов искренне очарован Воскресенской, а Воскресенская искренне очарована первым в мире женщиной-послом Коллонтай, под началом которой работала во время войны. Эта очарованность сковывает авторам руки, а Воскресенскую и вовсе заставляет близко к тексту пересказывать собственную детскую повесть «Девочка в бурном море», которая как раз про Коллонтай и советское посольство в нейтральной Швеции 40-х.
Тем не менее, интересных деталей в книге хватает – как ни странно, связанных не столько с оперативной работой, сколько с дикими нравами низовых спецслужбистов, заедаемых завистью и бытом. Отдельная жемчужина книги – кусочек про воркутинский лагерь, в который Воскресенская была сослана (сотрудницей, а не зечкой, к счастью) за излишнюю преданность Судоплатову и другим начальникам и коллегам.

«Спецоперации (Лубянка и Кремль. 1930-1950 годы)»

Павел Судоплатов

Автобиография мелитопольского сына булочника, который в 12 лет вступил в Красную Армию, в 14 – в ЧК, в 26 стал куратором украинского направления Иностранного отдела ОГПУ, в 29 стал нелегалом, который бродил по Европе под ручку с лидерами украинского подполья и лично взорвал одного из них, в 31 возглавил иностранную разведку, организовал убийство Троцкого, в конце 30-х создавал новую резидентуру, в начале 40-х – партизанское движение, диверсионные отряды и обманных шпионов, которых абвер считал своими, в конце 40-х организовывал скрадывание атомных секретов, в 1953 сел вслед за Берией, в 1968 вышел на свободу, с тех пор под псевдонимом писал книжки в серию «Пламенные революционеры» и добивался реабилитации. От советской власти реабилитации, как и скорого освобождения, добиться не удалось, несмотря на просьбы знаменитых и высокопоставленных друзей, от Абеля и Меркадера до Ибаррури и болгарского министра обороны. Реабилитировали Судоплатова и его товарищей только в 1991-м, после августовского путча. Через три года на английском и немецком вышла первая книга его мемуаров, в России изданная сильно позже. «Спецоперации» опубликованы посмертно, в 1997-м, через год после смерти Судоплатова. Ему было 89 лет.

Я долго не хотел читать «Спецоперации» — переел в свое время книг, неистово разоблачающих или возвеличивающих Сталина и его эпоху. А от Судоплатова я ничего другого не ждал – с такой-то биографией и с такой фамилией, живо напоминающей генерала Грубозабойщикова из книг про Джеймса Бонда. Но в итоге рискнул – и понял, какой был дурак.
«Спецоперации» беспрецедентны по фактуре, размаху и обилию деталей. Понятно, что Судоплатов рассказал не все и порой лукавил, зато он никогда не скрывал пристрастности оценок. Сталин у него бог, правда, недобрый и не всегда умный, Берия – гений, хоть и с вот такими тараканами, Абакумов – быдло и хам, но честный до тупости, а Хрущев и большинство прочих партийных руководителей – мелкая мстительная мразь. Убийства врагов были абсолютно оправданы, остальным убийствам нет прощения даже не потому, что это преступление, а потому, что это глупость. И все это не отменяет рефрена: Родину надо защищать, ее врагов карать, точка.
Это существенная, но, к счастью не главная сторона книги. Основной сюжет, особенно фантастический в связи с полной фактурной подтвержденностью, посвящен все-таки разведывательным делам. Чуду, в рамках которого деревенский парнишка за год-полтора превращается в опытного нелегала-вербовщика, пижон-бабник три года любит абвер во все полости, а несколько трепливых ребят на пустом месте, левой идее и еврейском происхождении ткут за полгода разведывательную сеть, охватившую всю планету.
Судоплатов умер в эпоху, когда казалось, что эти чудеса устарели навсегда. Нынешняя эпоха исходит из противоположного принципа – так что «Спецоперации» актуальны еще и поэтому. Или наоборот. Последние шесть лет Судоплатова не переиздают совсем, а букинисты просят за его книги десятки номиналов. То есть книга оказалась либо невостребованной широкой публикой, либо слишком востребованной публикой узкой.
Рекомендую востребовать.