Пара слов об «Острове Сахалин» Эдуарда Веркина

Выложу сугубо для себя тезисы, которыми сыпал в некоторой дискуссии про «Остров Сахалин». Они не то чтобы слишком ценны, но сам по себе я бы из себя их не выдавил — так что прикопаю здесь.

Предупреждение: спойлеры в количествах.

— Эдик идеологически делает две вещи:
1. Взрывает суть постапа изнутри — показывая, что он рядом, он наш, он беспощаден, и сдутая позолота цивилизации оставляет после себя куда бОльшую дикость, чем чистая первобытность.
2. Вводит шкловское остранение, перенося субъектность с нас на японцев. Это дает простакам право вестись на нарратив, а читателю поизощреннее легким движением руки сдвигать события влево по карте и прикидывать еще более ужасные варианты.
А так да, я согласен, книга про то, что на каком-то периоде озверения превратиться обратно в человечество нельзя — можно только дать начало новому человечеству (ну или кому там получится) и быстренько вымирать

— Если рассматривать «ОС» в контексте, так сказать, всего творчества автора, нельзя обойтись без упоминания романа «Облачный полк», с которым «Остров Сахалин» рифмуется и идейно, и даже композиционно.

— Я бы подчеркнул мрачную авторскую иронию в выборе профессии и миссии главной героини, которая ищет ростки будущего вокруг себя, в первую очередь, в удаленном экзотическом аду, а обнаруживает — неожиданно, — внутри себя, потому ее ребенок и есть будущее человечества. Но он не появился бы и не стал будущим человечества без поездки на Сахалин, встречи с Артемом (естественно), а также Ершом и корейскими слепышами (превратившими Сирень в другого человека).
Сирень была холодной красоткой без эмпатии, которая позднее, в рукописи, явно канализировала свое отношение к остальным социальным стратам, делегировав его Артему и Чеку. До поездки сочувствие к калечным незаконным унтерменшам было для нее невозможной штукой — а в итоге она, как видим, была готова погибнуть за них и с ними.

— И хэппи-энд как раз дисперсный, как красота — сугубо в глазах смотрящего.

— Тут значимо, что рассказчик — единственная и абсолютно ненадежная точка наррации. И это автор жирно подчеркивает. При этом Сирень в одно рыло работает Фениксом, совестью человечества, литературой и богоматерью.
А ее текст, с одной стороны, обязательное отправление служебного долга, с другой — последняя книга этого вот человечества (и если повезет — первая книга нового человечества), в-третьих, попытка объяснить современникам, чего они натворили (в этом отличие от Чехова, который милость к падшим призывал: Сирени призывать милость не к кому, она может лишь надеяться на неповторение такого), в-четвертых и главных, это отчаянная попытка Сирени найти смысл в случившемся — ну и во всем дальнейшем.

«Остров Сахалин»

Эдуард Веркин

Дочитал таки (последние куски — судорожными урывками, забиваясь на пяток минут в пазухи мироздания, которое с весны пыталось отвлечь и увести). Штука запредельной мощи, книга года, и не факт, что одного, Веркин гений (ну и гад безжалостный, конечно).
И кстати: после «Облачного полка» Веркин, подозреваю, внесен в некоторые ерманские списки. «Остров Сахалин» стопудово включил его в епонские нонграты. С трепетом ждем итальянский роман. Ось должна быть добита.
10/10

Нетвиты 2018/24

Робин Гуд, а Бэтмен Бэд.

And therefore never send to know for whom the bell tolls; it tolls forshmak.

Знаменитую советскую кинотрилогию о Максиме дополнит новый фильм, действие которого происходит между «Юностью Максима» и «Возвращением Максима»: «Кульпа Максима».

Bäxetle häm ozın gomerle bulsın, или Как внушить покупателю уверенность в послепослепослезавтрашнем дне:

Первым делом сексуальный подтекст обнаруживается в слове «подпол».

— Пол тоже укажите.
— Мужской.
— Так. На что намекаем?

Красота в глазах смотрящего

Раскованные люди предпочитают ча-ча-ча на зеркало пенять.

Пора записывать надкаст.

При патине такого не было (девиз реставратора)

Фигурное катание я с детства терпеть не мог, как и почти все остальные телевизионные радости старшего поколения. А когда сам переполз в старшее поколение, так его, в отличие от большинства ровесников, и не возлюбил. Но вчера вот посмотрел немножко из-за плеча любимой (и любящей это дело) супруги. Имею один вопрос и два восторга.
Вопрос: достаточна ли кинетическая энергия возвратного движения при выходе из вертикального шпагата для того, чтобы использовать фигуристок в качестве гильотины или хотя бы обрубного пресса?
Восторг номер один: девочки пионерского возраста с четвертными лутцами и прочими шаолиньскими штучками.
Восторг номер два: старательная игра околоспортивной общественности в царя горы. Про кудахтанье комментаторов и авторитетов молчу, забавны сами спортсмены — точнее, одна отдельно взятая. На скриншоте Евгения Медведева, занявшая седьмое место и правый фланг линейки, в которую фигуристы встают для церемонии прощания, заботливо переставляет с козырной позиции серебряную медалистку Александру Трусову, только что в очередной раз крутнувшую четвертной.

Мы плывем на льдине
Как на бригантине
По седым суровым морям
Отгоняя мошек
Спит гнедая лошадь
Мордой наклонившися к своим яслям

Книжка Сидни Люмета «Как делается кино» (МИФ, 2018, перевод Дмитрия Морозова и Ксении Донской) довольно клевая. Аж сел пропущенные фильмы автора наверстывать (тоже клевые).

К остальным новостям:
Расходимся («Дед Мороз умер на детском утреннике в Кемерово«)

Значит, все-таки рептилоиды («Ученые РАН исключили падение метеорита в Хабаровском крае«)

Убыр-3: кто вы, мясо («Сергей Родионов покинул пост генерального директора московского футбольного клуба «Спартак». На сайте клуба говорится, что отставка произошла по его личной инициативе. Исполнять обязанности гендиректора будет вице-президента клуба Наиль Измайлов.«)


Снимок временно назначается любимым портретом в жанре «Это сила» Фото Аси Шев

Дальше очень много писателей, читателей, кошек и немного лошадей

Continue reading

Главные постсоветские

24 эксперта (и я в том числе) назвали по пять главных постсоветских книг. Получилось 103 штуки, из них лишь 13 названы более чем одним экспертом. В моем списке таких две — «Облачный полк» Веркина (его назвала также Ксения Молдавская) и «Сердце Пармы» Иванова (назвали также Georgy Urushadze и Петр Моисеев). Победил, конечно, Пелевин с «Generation П».
У меня в списке Пелевин тоже есть — его первый и лучший сборник «Синий фонарь». Остальные книги из личного топа: «Посмотри в глаза чудовищ» Лазарчука и Успенского, а также «Я, Хобо» Жарковского.

Нетвиты 2015/34

Черное кофе — эмблема печали, в то время как черный — эмблема любви.

Группа продленного дна.

MC Hameln

Стукач подчиняется ритму сердца.

Опорос целевой аудитории.

Когда сыну было года четыре, тетушки во дворе ласково спросили его, чем вообще-то занимается папа.
— Папа зарабатывает время и деньги, — обстоятельно объяснило чадо.
— О. Он что, журналист?
— Нет, пожарник.
Больше тетушки сына ни о чем не спрашивали.

Прогнусные показатели.

Планктон мне друг, но истина дороже (девиз кита-правдолюба).

Я хочу напиться к чаю, к самовару подбегаю,
Но пузатый от меня — это нонсенс и фигня.

Воющие на стороне противника.

Принцип «Добро должно быть с кулаками» отменила продразверстка.

— Сегодня дорогу переходила, видела пристегнутого таксиста, — рассказывает дочь. — Он еще и поворотник включил. Ладно хоть меня не пропустил, а то бы вообще конец света.

Как относительны в России вечера.

Нашего полкой прибило.

Московское метро готовится отсудить у Московской области бренд «Подмосковье».

— Так дыньку резать, нет?
Динка, настороженно:
— Ка-во?

Банно-досуговый центр «Чистый. Случай»

Фхтагн и идигн.

А теперь слайды

«Друг апрель»

Эдуард Веркин

Аксен живет на костромском разъезде Ломы, где станция давно сгорела, а почти все население разбежалось. Осталась семья отмороженных вконец упырей – так Аксен давно и вслух зовет спившуюся мать, старшего брата, исчерпывающе описываемого строчкой «припадочный малый, придурок и вор», и приблудившегося ушлого дядьку, склонного к философствованиям и изощренным аферам. Аксен тоже давно сбежал бы, но надо заботиться и ждать. Заботиться о вечно голодном братце, живущем мечтой о приставке «Соньке», а ждать — пока вернется Ульяна. Не то чтобы первая любовь, а просто более-менее вся жизнь Аксена, которая тщательно и обоюдно выстраивалась с детсадика, преимущественно лютыми методами, — а потом вдруг кончилась.

Веркин – единственный известный мне панчер современной русской литературы. Разминается он на коммерчески успешных фантастике, приключениях да ужасах, имеющих широкий круг юных поклонников, а всерьез работает редкими, но убийственными текстами, которые действуют на читателя, как поставленный удар в подбородок: голова ясная, мысли светлые, а руки-ноги висят ленточками — и двинуться невозможно.
Книгу про пацана, который знает наизусть все проходящие поезда и окрестные леса, кормится наловленной рыбой и краденой тушенкой, читает только старые журналы, выброшенные немыми на полустанках, проходит по улице соседнего города, вырубая всех встречных в возрасте от шестнадцати до двадцати, чуть не топится от безуспешных (и дико смешных) попыток придумать подарок девочке, бросает школу в связи с отсутствием ботинок – но каждый день приходит за десять километров к школе, чтобы встретить и проводить Ульяну, — эту книгу можно пересказывать по-разному. Как чернуху про свинцовые мерзости люмпенской жизни (и тема свинца богато представлена в тексте), как грустную историю первой любви (максима про то, что первая любовь не бывает счастливой, естественно, приложена), как приключения невеселого трикстера в стране жуликов и воров (схемы преступлений и наказаний в наличии), как гимн подростковой стойкости, кующей победу из совершенно негодного материала (ковка и ударная техника в богатом ассортименте), как ловкое упражнение в композиционной изощренности (с персональным приветом чеховскому ружью) или как вдохновенный римейк поэмы Эдгара По «Ворон» (неназойливой искоркой пронизавшей всю ткань повествования). Я бы сказал, что «Друг апрель», при всей его истовой злободневности и настоящести, что ли, остается историей на вечную тему любви и бедности, к которой добавили гордость, совершенно невыносимую и необходимую. И оказалось, что вопреки Бернсу, любовь-то с бедностью сосуществовать могут, а вот гордость сшибает эту пару то вместе, то поврозь. И читателю остается надеяться, что кто-то сумеет подняться. И верить, что так бывает.
Я не уверен, что многие бестселлеры и премиальные книги последних лет буду кому-то интересны лет через пять-десять. В Веркине я уверен.
В этом году «Эксмо» запустило персональную серию Веркина и переиздало в ней роман «Друг апрель». Это радует и вселяет надежду.

Просто цитата:
«В четвертом классе она получила четверку по математике. Случайно. Ошиблась. До этого одни пятерки, а тут вдруг вот. Нет, дома ее не ругали, ей самой было неприятно. Четверка. Они шагали домой после уроков, и она плакала. А он никак не мог ее успокоить. Никак-никак. (…) Даже приключения Чугуна не помогали, она все плакала и плакала, глаза стали красными, он даже испугался, что они у нее лопнут. Тогда он попросил дневник.
Она перепугалась, решила, что он хочет четверку переправить, но Иван заверил, что ничего подобного не случится, все будет абсолютно законно. Давай дневник — и иди домой, ждать.
Что ей было делать? Она отдала дневник.
Он отправился к дому математички. По пути заглянул к бабушке. Бабушка спала, его не заметила. И хорошо, иначе бы спрашивать начала.
Дом у математички был хороший, но старый, деревянный. Высокий забор, красивые ворота. Он вежливо постучал, его вежливо впустили, предложили чаю. Он вежливо отказался и предложил разобраться с недоразумением. Математичка не поняла, с каким. Он продемонстрировал дневник, сказал, что надо переправить четверку на пятерку и все, инцидент будет исчерпан. Математичка, разумеется, отказалась. Если Ульяна хочет, она вполне может четверку потом переправить, это вполне допустимо. Екатерина Васильевна, вы не понимаете ситуации, улыбнулся Иван. Вы должны исправить именно эту четверку и именно сейчас. Екатерина Васильевна мягко отказалась, сказала, что она такое видывала, она педагог с опытом.
Он сказал, что ему очень жаль, но другого выхода у него нет. Екатерина Васильевна дала понять, что больше его не задерживает, ей еще сегодня тетради проверять. Он откланялся.
А через минуту с улицы послышался крик. Кричала соседка Екатерины Васильевны. Математичка выбежала на улицу и села, хорошо скамейка подвернулась.
Он прибил левую ладонь к воротам. Гвоздем.
Когда математичка немного отдышалась, он поинтересовался — не пересмотрела ли она свою позицию по вопросам успеваемости. Если не пересмотрела, то он готов простоять тут сколько потребуется, хоть до послезавтрашнего утра.
Четверка в дневнике была немедленно заменена на пятерку.
Он выдрал гвоздь кусачками, замазал рану живицей — бабушка пользовала ею суставы, пожелал Екатерине Васильевне успехов в педагогической деятельности и отправился к ней. Продемонстрировал изменения в дневнике, сказал, что Екатерина Васильевна очень раскаялась в своем поступке и впредь взялась так не поступать.
И весь вечер они сидели, смотрели мультики и ели сладкую кукурузу из банки. Уже ночью, когда они возвращались домой, он почувствовал, что рука заболела.
Впрочем, заражения крови не случилось.»

Эдуард Веркин. «Вредитель»

А вот выложу-ка я давний рассказ Веркина. Нравится он мне очень почему-то.

Пакостить Юсупов начал классе в пятом, но то, что именно в этом заключается его смысл, осознал несколько позже, когда прочитал найденную на школьном чердаке работу А. Вышинского “Буржуазные шпионы, вредители и методы борьбы с ними”. После этого в городке начали массово протыкаться автошины, сельхозтехника не выходила на поля, школа закрывалась в связи с эпидемией чесотки. Следователи разводили руками, газеты писали про конец света, население замаливало грехи. А Юсупов улыбался отрепетированной улыбкой злодея и мечтал о Настоящем Вредительстве.

«Я, о ужас, не любил мумми-троллей»

«Я вырос на «мальчуковой» литературе: на веселых разгульных мушкетерах, суровых покорителях космоса, собаках баскервиллей, всадниках без головы, путешественниках во времени, длинных карабинах и прочих малорефлексивных гражданах. Я, о ужас, не любил мумми-троллей. А сейчас все любят мумми-троллей. Это, видимо, диалектический сдвиг маятника: на смену чертыхающемуся Д’Артаньяну приходит умненькая девочка со сложным внутренним миром, с искренними глазенками. Видимо, это, как и все диалектические процессы, неизбежно. Но мне не нравится.»
http://www.chitaem-vmeste.ru/pages/material.php?interview=228&journal=113

Отличное интервью с Эдуардом Веркиным (к сожалению, мгновенно спойлерящее неявную интригу «Облачного полка»).

Картинка для привлечения внимания (качество уж какое есть — я на телефон снимал):
20121126959