История советской журнальной фантастики полна печальных примеров: за публикацию «идейно порочных, аполитичных повестей» братьев Стругацких наказывались редакции и изымались номера восточносибирских «Байкала» и «Ангары», а в 1984 году главред «Техники — молодежи» был уволен, едва цензоры сообразили, что все советские космонавты в фантастической эпопее Артура Кларка «2010: Космическая одиссея-2» носят имена советских же диссидентов. Рассчитанная почти на год публикация оборвалась на втором номере, а через месяц в журнале вышло крохотное уведомление: «Для читателей, интересующихся дальнейшим развитием сюжета, сообщаем, что космический корабль «Алексей Леонов» благополучно сближается с Ио» — и далее пересказ фабулы еще на десяток строк. Похожий казус десятью годами раньше вышел с остановкой «Дня Шакала» Фредерика Форсайта в алма-атинском «Просторе»: в тексте якобы усмотрели пошаговую инструкцию для подготовки покушения на первых лиц государства и лично товарища Брежнева.
Впрочем, полные тексты изъятых из обращения повестей и романов пусть через годы, но добрались до советского читателя. Бывало и иначе.
17 мая 1961 года киевская газета «Комсомольское знамя» начала публикацию фрагментов фантастической повести Валентина Макрушина «Первый день на Марсе». Момент был выбран идеально: месяц назад полетел в космос Юрий Гагарин, человечество грезило покорением планет и галактик, так что в масть ложилась самая, мягко говоря, незамысловатая и идеологически заряженная фантастика. Прозаический дебют Макрушина, ленинградского издательского клерка предпенсионного возраста, к тому же человека непростой судьбы (воевал, был в плену, потерял жену в блокаде), таким и был: навстречу таинственным сигналам с Марса летит международная экспедиция во главе с, естественно, бывшим шахтером Васильчиковым.
Стиль и слог повести стандартны и архетипичны: «Марс оказался внизу. Серп стал диском с размытыми, шероховатыми краями. Он надвигался на ракету. Все отчетливее вырастала на желтом северном полушарии паутина узловатых каналов. Меж них катился Фобос.
— Лечу, как куропатка в тенета, — прошептал Васильчиков пересохшими губами.
Ему казалось, что ракету преследуют два прозрачных синеватых пятна. Он даже уловил мелькнувший на экране синий диск.
Галлюцинация? В центре диска серп и молот — эмблема труда на Земле. Чего не рисует тоскующее о Земле воображение!»
Есть, короче, в этом свой шарм и интрига. А развязки нет.
Газета отдала отрывкам 17 номеров в мае и июне, но не позволила читателям понять, чем кончится повесть, отослав к публикации в московском журнале «Молодая гвардия».
К тому моменту в майском номере журнала уже вышло начало повести, совершенно не совпадающее с газетными фрагментами — те относились к более поздним главам. На этом публикация повести завершилась.
В июньском номере анонсированного продолжения «Первого дня на Марсе» не обнаружилось. В июльском тоже. Больше из повести не было опубликовано ни строчки, нигде и никогда.
Валентин Макрушин вскоре вышел на пенсию, вместе с племянником-историком написал несколько очерков, а потом и пару книг о русских мореплавателях. За фантастику он не брался. Умер Макрушин в 1987 году.
По словам его сына, «причину того, что не стали публиковать продолжение повести, отец не знал, но предполагал, что было указание из высоких инстанций, т. к. претензий к качеству текста у редакции не было. Продолжение повести не сохранилось.»
В бездне Вселенной и звезды не смеют мигать.
