«Се, творю»

Вячеслав Рыбаков

Лет 40 назад ленинградский четвероклассник Слава Рыбаков дочитал повесть Стругацких «Далекая Радуга». Повесть рассказывала о вышедшем из-под контроля научном эксперименте и завершалась, вопреки традиции, гибелью почти всего населения земной колонии. Ну, то есть не самой гибелью, а всеобщей гордой готовностью к неотвратимой. Слава написал авторам знаменитое письмо с отчаянной просьбой: «Припишите там что-нибудь вроде: Вдруг в небе послышался грохот. У горизонта показалась черная точка. Она быстро неслась по небосводу и принимала все более ясные очертания. Это была «Стрела». Вам лучше знать. Пишите, пожалуйста, больше».
Авторы не приписали. «Стрела» не прилетела. Слава вырос, стал лучшим учеником Бориса Стругацкого, видным востоковедом и прекрасным писателем, точно и сильно разрабатывающим жилу этической фантастики. А потом вдруг обнаружил, что Волна не остановилась, всё кругом — Радуга, и вся надежда только на «Стрелу». И принялся раз за разом приписывать к нашей Радуге «Стрелу», придавая ей все более ясные очертания — то принципов Кун Цзы, русского духа и советского интернационализма, то челнока «Буран», то устремленных в будущее разговоров про прошлое. Теперь вот замахнулся на нуль нашу транспортировку.
«Се, творю» — вторая часть трилогии «Наши звезды». И сюжет, и идеи делают вид (поначалу), что линейно продолжают первую книгу, «Звезда Полынь». Там, значит, безымянный олигарх давал деньги на сколь-нибудь близкую к тексту реализацию строчек из старой советской фантастики, а болеющий за страну академик собирал с человеческого бору последние сосенки, способные приподняться над свинцовыми мерзостями — к звездам. А сосенки ссорились, мирились, много, развернуто и немножко пародийно говорили-рзмышляли и выпадали из русофашизма в приятный такой патриотизм, а из либерализма — в шпионский пиндософашизм. В общем, было интересно, но не слишком понятно, а к чему все, собственно.
Вторая часть тенденцию развила, но не усугубила — а заодно сделала пару-тройку кульбитов, которые к бабушке стряхнули все родимые пятна первой части и позволили развивать какие угодно линии в какую угодно сторону. Рыбаков этими возможностями умело воспользовался.
Выяснилось, что, к счастью, в звезды и железки все не вперлось, что главное — на Зземле, что не все шпионы одинаково вредны, и что татарово место не бывает в пустоте. То есть натурально: в «Се, творю» скинхед плюс еврейка равняется любовь, защитой от отвратительной, как соответствующие пальцы, власти служат интеллект, любовь к Родине, гласность и функельшпиль, а главный гений не то что изобрел новый шаттл, а без малого просчитал божий промысел — ну или его транспортную составляющую.
И поначалу читать это было немножко стыдно, как слушать любимого родственника, который, то ли подвыпив, то ли расчувствовавшись, объясняет, почему надо любить мамку свою, которая у тебя, понимаешь, одна — и она тебя рОдила, ты понял, нет? Тем более, что как раз публицистичность, монологичность и карикатурность, вызывавшие досаду в первой части, никуда не делись. Заставляя грустно вспоминать, как длинно и печально завершался другой многообещающий цикл, книги которого назывались библейскими строчками.
А потом в тексте возник сам автор, тщетно пытающийся урезонить буянов и прокламаторов — и стало забавно.
А потом случился первый сюжетный кульбит — и текст заиграл совершенно иначе.
А потом фирменный рыбаковский накал проткнул мое черствое сердце — и я вовлекся.
А потом — специально для меня, видимо, — безымянный олигарх и главный благодетель оказался правильным татарином (заменив, очевидно, выбывшего в первой части неубедительного татарина-выкреста, павшего от бритоголовых рук — ну и заодно компенсируя, наверное, удивительную особенность татарского государства Ордусь, в котором есть русские, монголы, евреи, украинцы, узбеки и все советские народы против общего врага — нет только татар, ни единого), — и я важно кивнул.
А потом случился второй кульбит, совсем беспощадный и неожиданный — и я понял, как здорово ошибался, считая фабулу сколь-нибудь предсказуемой.
А потом книга кончилась на полузамахе и полуобещании, красивом и безнадежном, как мечта о «Стреле».
И я поверил, что «Стрела» придет.
Рыбакову лучше знать.

Вот и се

Вячеслав Рыбаков завершил работу над романом «Се, творю» — продолжением книги «Звезда Полынь», в свое время заявленной как старт трилогии «Наши звезды». Ожидается, что журнальный вариант второй части будет, как и первая, опубликован в «Неве» где-нибудь в ноябре. Договоренность, впрочем, предварительная, а вариант настолько журнальный, что короче оригинального процентов на 40: по словам автора, результатом ни с чем не сравнимого творческого процесса стало убиение сразу нескольких линий, включая исламскую, а также особо гуманистического сюрприза в концовке. Так что есть смысл ждать и книжную версию, которая, по идее, должна появиться тоже к концу осени.

«Гадкие лебеди»

Обычно экранизации Стругацких (и большинства других хороших писателей) вызывают тягостное недоумение и острое желание схватить режиссера за рукав, посмотреть ему в глаза и неразборчиво, однако горестно спросить: «Ну как же, ну ведь все же само на пленку ложилось, ведь готовый уже сценарий в книжке был, ведь это постараться надо было, чтобы все так тщательно и неузнаваемо изувечить, — и что, вправду интересно из пули обрат делать с кретиническими диалогами, ползающими стаканами, заунывными эстонцами, Золотухиным в бороде и надсадным Филиппенко?»
Фильм Константина Лопушанского не вызывает даже такого вопроса. Он вызывает другой вопрос: где Лопушанский скрывался последние 20 лет и почему он не знает, что мода на общественно-политические видеоклипы тихо скончалась вместе с программой «Взгляд».
Сиганувший мимо кассы (во всех смыслах ) фильм выглядит абсолютным приветом из 1987 года, и в этом, между прочим, совсем не виноват исполнитель главной роли Григорий Гладий, примерно в то самое время коротко ставший звездой советского кино и потом стремительно его покинувший. Тогда меня Гладий чем-то страшно раздражал (я по молодости вообще отличался раздражительностью), смотреть «Лебедей» я садился в еще большем раздражении, потому что какой же Гладий Банев? Банев – он жилистый такой, хоть и оплывающий в боках и подглазьях, любитель поорать, накатить, вломить и вдуть. Высоцкий, короче, как и было сказано. А герой Гладия – интеллигентишко настолько рафинированный, что от клички Рафинад его спасает только знаменитый переводчик Голышев, полвека назад придумавший именно так оттолмачить негритянскую кличку Шугарбой.
Так вот, Гладий – главное светлое пятно (пара пятнышек поменьше, типа пригожей тетеньки или певца Кортнева в роли фашиствующего функционера, малозаметна) вполне беспросветного фильма про свинцовые мерзости российско-советской жизни, давящей на своем пути даже мокрецов с вундеркиндами, беспросветными тучами и светлым будущим. Лопушанский решил доказать, что по части льющейся воды перетарковщит Тарковского, по части социализации фантастики перестругачит Стругацких – и преуспел. Получилась абсолютно беспросветная чернуха, выложенная почти изо всех компонентов перестроечного кино: тут тебе и тупая антинародная армия, и карательная медицина, и гороховое пальто, и низкое небо с хреновыми дорогами, и беспомощный глас цивилизации в лице эпизодической француженки (кино снималось на французские деньги), и полный анхаппи энд с таким же герлом. Только Стругацкий по дороге куда-то потерялись – ну да им (и нам) не привыкать.
Больше всего в этой ситуации обидно за Вячеслава Рыбакова, писавшего сценарий этого чуда. Не писать он не мог: в свое время по его повести Лопушанский поставил знаменитые, пронизывающие и награжденные «Письма мертвого человека», а Борис Стругацкий был соавтором сценария. Теперь Рыбакову пришлось, типа, отдавать долги. Платеж вышел красным до мяса: Лопушанский все равно снял все по-своему, французско-перестроечному. Зато немногочисленные зрители будут думать, что это Рыбаков виноват в низведении пронзительной книги до нудного нытья на тему проклятой страны – а главное, в роскошно идиотическом прологе, шизофренически взболтавшем несколько стругацких линий (Банев огородами добирается до польского гения-карлика, чтобы узнать, а чо творится в Ташлинске. Карлик кричит: это нападение! – но тшш, чтоб этом ни одна живая душа. Потом, что характерно, про нападение верещит каждый второй герой фильма).
Впрочем, это мы еще «Обитаемый остров» не видели.

«Звезда Полынь»

Вячеслав Рыбаков

Предыдущая сольная книга Рыбакова «На будущий год в Москве» едва не обернулась для меня нормальным карачуном. Я обнаружил, что любимый автор как бы резвяся и играя расправляется с идеей, выбранной лично мною для всевозможного осмысления в лично моей книжке. Дополнительных красок картинке добавляли два фактора: во-первых, Рыбаков был единственным писателем, с которым я имел честь водить знакомство, во-вторых, в ходе интенсивной переписки я ни разу ни полусловом не обмолвился о терзавших меня философствованиях. Я здорово приуныл и в очередной раз забросил безнадежную писанину. Потом, впрочем, собрался, тряпка, дописал, и все получилось не так уж плохо. Во всяком случае, никто не уловил никакого сходства между моим опусом и книжкой Рыбакова.
Вы будет смеяться, но «Звезда Полынь» попыталась меня добить. Поскольку Рыбаков опять, как бы резвяся и играя, утащил выбранный мною сюжет, над которым я тихо корплю третий год.
Естественно, он все написал совсем не так, не туда и не о том – потому, собственно, Вячеслав Рыбаков ценен и любим умными читателям, в том числе мною. Но стержневое-то сходство не спрятать. В общем, веселые выборы мне предстоят.
Впрочем, хватит о грустном, давайте о радостном. Радость номер один: Рыбаков написал собственную книгу. Радость номер два: она получилась весьма рыбаковской. Радость номер три: это только первая часть затяжного цикла, а зная дисциплинированность автора, можно быть уверенным, что читатель прокинутым не окажется.
Что мне особенно понравилась. Остроумный сюжет (государственно мыслящие чиновники решают спасти Россию путем постановки перед страной по-настоящему захватывающей национальной идеи – массаракш-и-массаракш,- которой, по авторскому произволу, оказывается освоение космоса). Реверансы в сторону советских шпионских романов (вокруг нового проекта начинаются хороводы агентов ЦРУ, Госдепа и китайской промышленной разведки). Яростная социальность и публицистичность (в сюжете задействована куча соцполиттипов, от зоологических русофобов до не менее зоологических русофашистов). Наконец, свойственный Рыбакову гуманизм и стремление понять каждого героя, включая откровенных сук.
Что мне особенно не понравилось. Монологичный способ толкования основных проблем, более уместный в античном трактате, а не в сюжетном, пусть и социально-философском романе. Истероидность почти всех персонажей, которая, видимо, должна была придать им живости и привлечь симпатии читателя. Шаблонность ключевых сюжетных построений (сразу понятно, кто является шпионом, из чьей руки едят русофашисты и почему вот этого героя точно не убьют). Неактуальность сленгов и жаргонов, используемых разными группами героев. Наконец, общая декоративность происходящего, то и дело превращающая «Звезду Полынь» в детище не Рыбакова (живое, истошное и сердце рвущее), а ван Зайчика (гладенькое, картонное и увязшее в тематике какой-нибудь «Литгазеты»).
Отдельное чувство личной неприязни к потерпевшему у меня вызвал полуэпизодический, но чертовски важный образ диссидента, который отсидел в советское время за татарский национализм, пожил на Западе, принял там православие и вернулся в Россию готовым мессией, умным, пронзительным и обреченным. Я все-таки исхожу из логичности, обоснованности, распространенности, наконец, эволюции в направлении, обратном указанному.
Ну и, понятно, тема «А с фига, собственно, именно космос» абсолютно не раскрыта – но это уж можно считать осмысленной и структурообразующей фигурой умолчания, объяснять куда глупее, чем тупо верить.
В любом случае, начало нового цикла большого писателя следует приветствовать. Робко надеясь на то, что вторая часть решительно выдавит из себя последние капли еврокитайского гуманиста.

Ведь это наши звезды

В апрельском номере журнала «Нева» вышел журнальный вариант новой повести Вячеслава Рыбакова «Звезда Полынь». Еще год назад Рыбаков рассказывал, что этой повестью стартует новый проект то ли «Амадеуса», то ли какого-то другого издательства, собирающегося возродить формат «Роман-газеты». «Амадеус», как известно, сдулся, формат не возродился, зато повесть (целиком ее должно издать «Эксмо») стала первым томом предполагаемой трилогии «Наши звезды».
Допекли мы автора все-таки криками про то, что ван Зайчик ван Зайчиком, но без Рыбакова худо. И это правильно.