И теперь ее никто не цитирует

«Когда запрет упал, упала и фантастика. Из нее уже не надо было «делать литературу», нарасхват пошли абсолютно графоманские тексты, среди которых начали растворяться уже немногочисленные сигналы из «четвертой волны». Фантастика из законодателя этических мод превратилась в чисто развлекательное чтиво, и теперь ее никто не цитирует. Мне это кажется совершенно ясным, хотя я могу и ошибаться. Полагаю, это временное явление, фантастическая литература с годами придет к качественному насыщению, но такого, что было, вряд ли можно ожидать.
Это, кстати, одна из тех «десяти причин», по которым, возможно, меня печатают очень редко — я остался верен первым принципам «четвертой волны», так верен, как будто я их сам и придумал.»

http://krupaspb.ru/piterbook/fanclub/pb_fan_column.html?nn=172

Интервью Владимира Покровского, невольного создателя турбореализма и одного из лучших фантастов ever, о счастливой писательской и незадачливой издательской судьбе которого я писал сто лет назад.

Битва в Пути-Пучи

Основоположник турбореализма, автор «Танцев мужчин» и «Парикмахерских ребят» Владимир Покровский начал публиковать в своем блоге последний роман «Пути-Пучи. Разговоры о Человеке Будующем и о том, надо ли заботиться о будущем людей будущего». Текст выходил микротиражом три года назад и широкому читателю был практически недоступен.
Здесь моя рецензия на книжку, написанная для «Газеты.ру».

«Танцы мужчин»

Владимир Покровский

Недалекое постиндустриальное будущее, мегаполис – развитой, обеспеченный и наглухо упакованный в намордник. Человечество накрыла эпидемия импато – рукотворного вируса, в короткое время превращающего человека в суперособь, которая умеет видеть будущее, менять внешность, проламывать стены, раздваиваться, летать – но быстро теряет сходство с человеком, впадает в спазмы безудержной ярости и убивает всех вокруг. Импатов отслеживают, отлавливают для исследований, но в основном отстреливают скафы – спецподразделение одиноких ранимых убийц, утомленных высокой смертностью, всеобщей ненавистью, внутренними интригами и абсолютным запретом на личную жизнь. Естественно, запрет устоять не способен – что и спускает пружину трагедии.

«Танцы мужчин» написаны в начале 80-х, тогда же стали тихой сенсацией малеевского семинара молодых фантастов, в конце 80-х были опубликованы в усеченном виде в «Химии и жизни», пару лет спустя полный вариант повести вышел в последнем советском альманахе «НФ», снес крышу многим читателям (включая меня) и писателям, породил кучу подражаний – и больше не переиздавался. Я уже писал про крутизну, историческое значение и вечную ценность творчества Владимира Покровского вообще и «Танцев мужчин» в особенности, рекомендовал повесть всем, до кого дотягивался – а сам перечитать боялся. Потому что вдруг получится как с «Тарантулом» или «Тайна-стоит-жизни», которые в детстве представлялись вершиной мировой литературы, а взрослое перечитывание вершинных факторов не обнаружило.
Перечитал.
Подтверждаю: «Танцы мужчин» — вершина. И ее подзабытость вместе с недосягаемостью – очень печальный и точный симптом.

Этот фантастический ревизионизм

мЕГЮБХЯХЛЮЪ

Если Бог есть, то он управляет нами из будущего

Запустить церновский коллайдер, возможно, запрещают законы природы

С подачи barros

Текст забавный, но по мне, так главное ему спасибо (при всей моей любви к Покровскому) за то, что напомнил про другую похожую статью, тоже написанную прекрасным фантастом 20 лет назад.
Владимир Савченко рассуждал про чернобыльскую катастрофу, первые десять секунд предсказуемо, а потом начинался спектр горохового пальто, кровавая НТР на 200 строк и вообще чума, мор и глад под знаменем прогресса, в котором человечество всего лишь подшипник.
Тот номер «Книжного обозрения» я читал в библиотеке, находившейся непосредственно в нашем подъезде — и идти пять этажей вверх мне после этого было весело и страшно. Сопоставимого эффекта внутри моей головы не достигал, по-моему, ни один наукообразный текст. Впрочем, после этого я про “явление нарастания радиоактивного распада” ничего и не читал.
То есть сразу было понятно, что контрдансовая шняга — но ведь какая убойно изящная.
Собственно, вот:
http://oldsf.ufacom.ru/SAVCHENKO/esse0.htm

План Пути-Пучи – не наша победа

«Газета.ру» о новом романе Владимира Покровского:

«Липецкое микроиздательство «Крот» выпустило сногсшибательным тиражом (100 экз.) новый роман Владимира Покровского – ведущего отечественного фантаста 80-х, который дал имя заметному направлению литературы, оказал неизгладимое влияние на младших товарищей, а потом цинично удалился в редакционное подполье.
В конце 80-х особенно пытливые литературоведы впадали в некоторый ступор, пытаясь пристроить по полкам новых авторов вроде Виктора Пелевина, Андрея Лазарчука, Андрея Столярова или Эдуарда Геворкяна. А они, что твой Жихарка, в подогнанные полки не лезли. И тогда Владимир Покровский, московский научный журналист и везучий молодой (в сорок, как положено, лет) писатель, рассказы которого украшали половину чего-либо стоящих сборников фантастики, – так вот, тогда Покровский и придумал термин «турбореализм», забав с которым всем желающим хватило лет на пять.
Идея была такая: реализм имеет дело с реальностью, фантастика внедряет в эту реальность вымысел, а турбореализм исходит из того, что реальность и есть вымысел.
На самом деле смысл дискуссий был не совсем академическим: внедрение нового термина запросто трактовалось как не первая и далеко, конечно, не последняя попытка группы фантастов отряхнуть с ног цеховой прах и обратить на себя внимание широкой публики, числящей фантастику по разряду «популярные лекции об атомном тракторе».
Совсем успешной попытку назвать нельзя – рановато стартовали, до появления «Матрицы» и иных популярных пособий по солипсизму, снесших крышу благодарному человечеству, оставалось еще лет десять. Но отдельные удачи турбореалистам улыбались, и достаточно широко. Достаточно вспомнить творческий путь, а лучше тиражи Виктора Пелевина. Да и прочим авторам, причисленным к разряду, есть чем похвастаться. А вот везучий Покровский, «Танцы мужчин» и куаферский цикл которого, положа руку на сердце, легко убирали почти любой шедевр Пелевина (если не считать рассказов из гениального дебютного сборника «Синий фонарь»), – он вот печатается сто-ровным тиражом.
Дело не в кризисе, конечно, и не в падении мастерства.
У Покровского и прошлая книжка вышла там же – и вдвое меньшим тиражом. Зато дебютный сборник «Планета отложенной смерти» (1998 г.) попал в самую престижную на тот момент серию «Звездный лабиринт» и даже был украшен чуть побитой фотошопом физиономией американского актера Джеймса Белуши, подобной чести удостаивались разве что детективы из серии «Черная кошка» (забыть скальпированного тем же фотошопом Роберта де Ниро с обложки книги «Беспредельщики» решительно невозможно). Белуши благодарить, маркетинговую службу, предыдущий кризис или читателя, непривычного к остропсихологическому экшену, – неизвестно, но на этом отношения Покровского с издательскими концернами завершились, и автор вернулся в испытанную советским временем колею. Только раньше он публиковал рассказы в журналах «Металлург» и «Химия и жизнь», а теперь в журнале «Если» и газете «В мире науки».
«Крот» – издательство при «чисто любительском липецком обозрении фантастики «Семечки»» Сергея Соболева – видная станция при той же колее. «Крот» публикует «малотиражные книжки, непосредственно относящиеся к фантастике или затрагивающие проблемы изучения этого вида творчества». Книжки получаются разные: то «Дискурсивно-нарративная организация романа А. Н. и Б. Н. Стругацких «Хромая судьба», а то вдруг «Фантастика глазами биолога» маститой и увенчанной Марии Галиной.
Покровский, следует признать, антуражу соответствует: даже названия «кротовские» книги получают самые непосредственно относящиеся. Повесть 2001 года, с которой, по большому счету, начался «Крот», называлась «Георгес, или Одевятнадативековивание» и была посвящена любви (во всех смыслах) на фоне скачущих стен, веков и принципов (во всех смыслах).
Свежий роман называется «Пути-Пучи. Разговоры о Человеке Будующем и о том, надо ли заботиться о будущем людей будущего» (название воспроизведено без ошибок). Как ни странно, отношения к премьер-министру Российской Федерации книга не имеет, зато имеет отношение к иронической криптографии и распространенному среди русских писателей стремлению рассказать подлинную историю христовых мук.
То есть: сын божий претерпел и вознесся совсем не по причинам, изложенным в известных книгах, а в рамках очередного 300-летнего цикла, по итогам которого Правый сосед Бога свергает Левого и становится на его место (а Пути-Пучи – одна из костей, брошенных мрущим на этом пути дуракам). На самом деле, конечно, иерусалимский инцидент – лишь одна из как-бы-исторических глав, которые готовят читателя к очередной ошеломительной битве – ведь очередной 300-летний цикл истек, оказывается, совсем недавно. Но в последний момент действие ломается и из традиционной апокрифики перетекает в традиционную же историю потери любви.
И в этом сила и слабость романа.
Сила – потому что слом сюжета и вообще драматургии получился очень впечатляющим и нешаблонным. Слабость – потому что впечатляет и спонтанность этого слома: будто автор просто устал прописывать давно придуманный сюжет и решил на последних двадцати страницах уйти куда-то вбок.
Тем не менее общий уровень «Пути-Пучи», как и (тоже вполне традиционной) эсхатологической повести «Перед взрывом», сильно выше среднего, осмысленная беспощадность стиля и оголенность интонации цепляют всерьез, а нарочитые недоговоренности заставляют думать и думать сильно после прочтения.
В общем, правильный тираж у книжки.
Дожить бы до времени, когда он неправильным станет.
Приди, приди, желанное.»
http://gazeta.ru/culture/2009/03/12/a_2956540.shtml

Как говорится, ППКС.

«Расстрелять!» и другие сборники

Александр Покровский

Покровский хорош и симпатичен свежей неуработанной корявостью – пока корявость эта не процарапывает мягкое покрытие извилин. Меня, например, с самого начала вот эта нарочитая кичманистость пугала – ну не хотел я читать книгу с таким натужным названием. Тем более, что прекрасно себе представлял, что может писать веселый офицер-подводник. Такая тематика и такая биография неумолимо вталкивала молодого автора в одну из колей, продавленных до кротовых норок: быть ему вторым Конецким, Соболевым, Новиковым-Прибоем, Колбасьевым или Пикулем. А куда нам вторые, коли первые весь оперпростор перекрыли.
Покровский не стал вторым – он стал первым военно-морским Пиросмани от литературы, который заскорузло так, посмеиваясь и сбиваясь, что-то не слишком понятное, но жутко смешное бормочет себе под нос – не травля это, и не анекдот, а что-то не совпадающее рисунком с заметными нам колеями. Читать Покровского лучше небольшими порциями – приедается быстро. Хотя кому как, конечно.
От себя две вещи отмечу. «72 метра», — якобы повесть, якобы по которой поставлен одноименный фильм. На самом деле это полтора десятка страниц абсолютного, очень страшного и налитого горькой надеждой потока сознания – мычание офицера, у которого под ноздрями играет ледяная вода, а под ногами ничего не играет, а надо еще дурачков-моряков спасать, хотя спасение невозможно.
И «Аршин мал алан», совсем не морской и тем более не смешной, зато психиатрически откровенный очерк о поездке автора в родной когда-то Азербайджан — вскоре после погромов. Покровский честен – он честно предупреждает, что в нем есть армянская кровь, и честно признается, что, видимо, эта кровь и порождает страх и ненависть к азербайджанцам – и снова признается в этом страхе и ненависти, и снова… Покровский объясняет, как узнает азербайджанцев в Питере и Москве — по колхозным повадкам, мохеровым шарфам и выражениям лиц, приводит рассказы русских моряков, пытавшихся пресечь гасилово, и рассказы армян – подробно, и рассказы азербайджанцев – невнятно, причем с азерайджанцами вроде как спорит, а армянам ничего не говорит, а только сожалеет молча.
На месте администрации Нагорного Карабаха я бы рекомендовал этот рассказа Александра Покровского к изучению в школе. На месте Александра Поткина из ДПНИ, впрочем, тоже.
Как славно, что я на своем месте.