Павел Калмыков родился 2 января 1964 года на острове Карагинском Камчатской области. Окончил Хабаровский медицинский институт в 1986 году, после чего и поныне работает врачом.
ПУБЛИКАЦИИ.
1. «Сказка про Камчатку». Ж-л «Урал», 1988 г., № 12, с.172.
2. «»БК» и ЗЛ», фантастический рассказ. Ж-л «Урал», 1989 г., № 6, с. 174.
3. «Очень правдивая сказка», повесть. Ж-л «Уральский следопыт», 1989 г., №№ 11-12.
4. «Очень правдивая сказка», повесть. Екатеринбург, изд-во «Старт», 1991 г.
5. «Школа Мудрых Правителей» (это авторское название той же «Очень правдивой сказки»). Хабаровское книжное издательство, 1991 г.
6. «Очень правдивая сказка», повесть, в сборнике «Шаг на дорогу», Средне-Уральское книжное издательство, 1992 г.
Пока все.
Будем надеяться, пока.

СКАЗКА ПРО КАМЧАТКУ

На Камчатке стояло холодное пасмурное лето. Одуванчики почти не раскрывались, люди ходили съеженные и озабоченные. “Куда такое годится? — думала Камчатка. — Скоро осень, а люди мои и лета не видели”.
Прилетали на Камчатку самолеты, и выходили из них пассажиры загорелые, еще не остывшие от черноморского солнца.
— Здравствуй, Камчаточка, здравствуй, родная! А мы были на юге! Там солнце, солнце, там море теплее, чем утренняя постель… Ох, мы там яблок наелись, дынями объелись.
“Юг, — вздохнула про себя Камчатка, — вот где лето. Если бы… Ведь когда-то целые материки двигались. А я-то что же? С моими-то вулканами! Похожая на рыбу! Да неужели не смогу?”
И однажды в ночь с пятницы на субботу Камчатка тихо-тихо отделилась от материка и, вильнув хвостом, поплыла на юг. В Тихий океан.
…В это самое время малый рыболовецкий сейнер “Стремительный” вынимал из воды последние центнеры рыбы. Трюмы были полны, и капитан Петров взял курс на Камчатку. Но… Камчатки не оказалось на месте. Всю ночь сейнер наугад блуждал в тумане, а на рассвете наткнулся на остров Хоккайдо.
— Эй, на Хоккайдо! — крикнул капитан Петров. — Камчатку не видели?
— Как же, как же, — ответили японцы. — Камчатка была, но отправилась далее и поплыла, очевидно, в Австралию.
Винты вспенили воду, и “Стремительный” помчался в Австралию.
…Утром в субботу камчадалы просыпались и сразу жмурились:
— Наконец-то солнце выглянуло! — и по случаю выходного дня спешили на берег загорать.
А мимо берега мчались лазурные тропические волны, проносились острова с пальмами, небоскребами и золотистыми от загорающих миллионеров пляжами. Тропический воздух овевал Камчатку, на вулканах стали подтаивать снежники, с крыш капала смола. Камчадалы жевали бананы: это смелые мальчишки успевали сплавать с авоськами на Калимантан и обратно.
Все купались, играли в волейбол, катались на дельфинах, и только в здании обкома ответственные люди потели в пиджаках и галстуках и пытались связаться с Москвой. Наконец связь наладили, и Москва оказала: “Самолеты не выпускать, паники не допускать, в международные конфликты не лезть. Меры принимаются”.
В три часа дня Камчатка, салютуя вулканами, подошла к австралийскому берегу. Стая обезумевших от жары камчатских медведей бросилась в глубь материка, распугивая кенгуру и страусов. А люди — австралийцы и камчадалы, — радуясь, что исчезли границы и расстояния, жали друг другу руки, обнимались и целовались. Там и сям интернациональные компании пели “Катюшу” и “Мани-мани”. Коллекционеры менялись марками и юбилейными монетами. Над Авачинской бухтой сверкала брызги, слышался смех и визг на всех языках — от грузинского до аборигенского.
А Камчатка улыбалась про себя: это еще не всё! Дав предупредительный взрыв вулканом Шивелуч, она отвалила от зеленого континента. В этот момент на австралийском берегу остановилась машина, оттуда вылез председатель Общества австрало-советской дружбы и закричал, размахивая руками:
— Джяст ю вэйт! Подождьите!
Но было поздно. Рассекая воду мысом Лопатка, советский полуостров уносился в сторону Африки.
Настала южная ночь. На Камчатке спали только маленькие дети и некоторые старенькие бабушки. Море дышало. Море светилось. Огромные звезды сияли, как дыры в ночи. Все девушки в ту ночь повлюблялись, а которые уже была влюблены — полюбили еще сильнее. Пациенты туберкулезного диспансера делали на крыше гимнастику. Синоптики думали, какую же на завтра объявить погоду?
К утру “Стремительный” с гребнем брызг затормозил у Мадагаскара.
— Эй, мальгаши!- прокричал в рупор капитан Петров. — Камчатка не проплывала?
— Недавно была, но скрылась из виду и поплыла час назад в Антарктиду.
— Курс — зюйд! — скомандовал Петров. — Не дадим пропасть улову ценных промысловых рыб!
Два дня блудный полуостров носился по океанам. В Чили он забрал политических беженцев. Президент Никарагуа Ортега получил в подарок оленьи рога, о которых с детства мечтал. В Северной Атлантике за Камчаткой увязался авианосец “Энтерпрайз”. С крыш и сопок на него свистели мальчишки и стреляли из рогаток. Когда в адмиральской каюте высадили все стекла, и самому адмиралу Вулфсону чуть не выбили глаз, он не выдержал и отстал.
Камчатка хотела вернуться к началу рабочей недели, но совершенно некстати застряла в Беринговом проливе. Два континента содрогались в землетрясениях. Камчадалы вышли на воскресник, а на бока Камчатки налегли чукотские и американские друзья. Все без толку! Корабли Северного флота толкали в хвост, тихоокеанские суда тянули с юга. Тщетно! Но вот подоспел сейнер “Стремительный”, присоединился к общим усилиям, и — ура! -словно пробка, Камчатка вылетела из пролива в Берингово море. Криками ликования огласился Дальний Восток!
А потом Камчатка аккуратно вползла под шапку облаков на свое место — и как будто никуда не уплывала… Усталая, заснула. Блаженно вытянулись в постелях усталые камчадалы. Малый рыболовецкий сейнер “Стремительный” уткнулся носом в теплый Камчаткин берег и тоже заснул.
А мир шумел сенсациями. Диктатор Пиночет застрелился. На столе его нашли записку: “Все-то от меня разбегаются…”
Северные штаты Австралии потребовали от правительства выйти из блока АНЗЮС, и правительство серьезно задумалось.
Адмирал Вулфсон подал в отставку и стал бороться за мир.
Слесарь Теплов отстал от Камчатки в антарктических водах в нетрезвом виде и, проявив чудеса стойкости, добрался до советской полярной станции “Восток”.
Новая работа привалила камчатской санэпидслужбе: тропические насекомые стали мерзнуть и набиваться в дома.
Животный мир Кроноцкого заповедника пополнился еще одним видом: в Долине гейзеров пригрелось семейство аллигаторов.
В Вашингтоне Белый дом выделил огромную сумму на разгадку нового военного секрета русских. А секрета никакого и нет. Просто люди нежно любят свою Камчатку, а Камчатка любит своих людей. И Камчатка поэтому — не просто кусок суши, не стратегическая территория, а… КАМЧАТКА!
1984 г.

Глава 2. У ПАДИШАХОВ СВОИ СТРАННОСТИ
Вы только не принимайте всерьез, будто Олег Стихин решил разводить в Ирбите вурдалаков. И вовсе не ради них все пассажирские поезда прибывают в Ирбит ночью. А ради кого – неизвестно. Из Свердловска поезд плетется неспеша, как пожилой пес на про-гулке, обнюхивая каждый столбик. На полпути там есть станция под названием Упор; вот доходит состав до Упора и замирает на час-другой, луной любуется. “А спешить мне не-куда, – думает. – А будете возмущаться, дак вообще сложу колеса, свернусь кренделем и спать лягу, хоть вы там внутри “Марсельезу” пойте”.
А там внутри, а именно в 14-м вагоне на третьей полке, ехала в Ирбит молодая спе-циалистка Наталья Богатова. И настроение у неё в эту ночь было немарсельезное, ни сна, ни мыслей, одна зависть к бывалым, которые могут спать в такой духоте. И считалка под топот колес, медленный, как марш прощального караула:
“Захотелось падишаху-аху-аху
Прокатиться в Устье-Аху-аху-аху…”
Устье-Аха – это конечная станция поезда, где-то уже в Сибири, а Ирбит все-таки го-раздо ближе, слава Аллаху-аху-аху.
И вот, глухой ночью Наталья со своими чемоданами оказалась на ирбитском перроне. Вампиров не было, да и вообще встречающих не было. Пока ориентировалась на местно-сти, прибывшие туго упаковались в скрипучий автобус и уехали. Как выяснилось, этот автобус ночью единственный, подается специально к поезду, а другой будет только ут-ром. И по совету вокзальной дежурной тетеньки Наталья поволоклась в гостиницу пеш-ком.
Глушь, темень, ни души, ни фонаря. Чемодан весь организм оттянул, от уха и до пальцев. Вот протарахтел навстречу трехколесный мотоцикл, фарой ослепил, после чего ночь еще чернее показалась. Вот какие-то легкие шаги нагоняют. “Пристукнут, не при-стукнут?” – подумала Наталья и спросила темноту:
– Але! Вы не подскажете, я в гостиницу правильно иду?
– “Европейские номера” прямо, барышня, четыре квартала, – ответил хрипловатый тенор.
И легкие шаги вприпрыжку унеслись куда-то налево, и уже вдалеке хрипловатый те-нор пропел: “Пусть всегда будет небо, пусть всегда буду я!” “А про маму забыл,” – вздохнула про себя Наталья, перевешивая чемодан в другую руку.
Через некоторое время за спиной послышался новый быстрый топот, потом зажегся фонарик, и большая Натальина тень с чемоданом запрыгала впереди. “Клуб любителей ночного бега, – проворчала Наталья. – Нет бы кто помог”.
– Гражданка! – окликнул милицейский голос. – Простите, девушка. Тут худой такой старик не пробегал, не видели?
– Не видела, – чистосердечно сказала Наталья. – Тьма египетская. Я гостиницу ищу.
– Я провожу, – грустно сказал милиционер. – Давайте чемодан.
Гостиница оказалась уже рядом, а без чемодана – и того ближе. Только не “Европей-ские номера”, а “Ницца”. Только с одной “ц” и с ударением на “ца”. Гостиница “Ница” – как эхо.
Впервые за несколько суток дороги – вагонов, салонов, залов, вокзалов, – человече-ская постель.
– Охо-хохоньки, – зевнула Наталья. – Сил моих дамских больше нет.
И заснула. А кровать вроде бы покачивалась, как вагонная полка, и подушка тихонь-ко вышептывала в ритм:
“Так и надо падишаху-аху-аху,
Чтоб не ел он черепаху-аху-аху… ”

ВЕТЕРАН КУЛИКОВСКОЙ БИТВЫ ИЛИ ТРАНЗИТНЫЙ СОВРЕМЕННИК. Полудокументальная сказка

Глава 1. ВЕТЕРАН КУЛИКОВСКОЙ БИТВЫ

Истошный крик пронзил улицу:
– Стихи-и-и-ин! ! !
Улица вздрогнула. С дерева свалилась охотница кошка. Толпой взлетели с асфальта голуби, а малыш, который полбатона искрошил на их приручение, заплакал. Прохожие сбились с ноги и заоглядывались, хотя большинство были вовсе не Стихины…
Стоп. Это, вообще-то, не начало, а завлекающий приемчик, как бы маленький рек-ламный клип, чтобы интереснее читалось. Теперь возвращаемся на две минуты назад и начинаем по порядку. (Крика еще нет.)
Continue reading →

ШКОЛА МОЛОДЫХ ПРАВИТЕЛЕЙ
(ОЧЕНЬ ПРАВДИВАЯ СКАЗКА)

Пролог

Вселенная ужасно велика!
И можно утверждать наверняка,
Что где-то — уж не знаю где, но где-то —
Вокруг звезды вращается планета,
Которую я выдумал вчера…

Эта планета называется «Бланеда», что на бланедском языке означает «планета». Недалеко уже время, когда космические корабли землян достигнут дальнего космоса, и для тех, кто полетит на Бланеду, я специально помещаю

УЧЕБНИК БЛАНЕДСКОГО ЯЗЫКА

# 1. Язык очень сложен, и меньше чем за три минуты его выучить трудно.
# 2. Краткий русско-бланедский словарь.

Апельсин — абельзин
Великан — фелиган
Дракон — трагон
Крокодил — гроготил
Крыса — грыза
Малина — малина
Портфель — бордвель
Сапог — забок
Цапля — дзабля
Шифоньер — живоньер

# 3. Упражнение. Переведите с бланедского на русский стихотворение:

Шили у папузи
Дфа фезелых кузя.
Один пелый, трукой — зерый —
Тфа фезелых кузя.

# 4. Кто сумел перевести это стихотворение, может заполнить на свое имя удостоверение (см. ниже) и лететь на Бланеду на первом попутном сфестоледе… тьфу, простите, звездолете.
Кто не хочет ждать звездолета — читайте эту книгу. Все события, описанные в ней, происходили именно на Бланеде.

Удостоверение
Выдано________________________________________________ в том, что он (или она) является специалистом по бланедскому языку.

Ну вот, пролог проложен. Начинаю повесть. (Перевод с бланедского.)

Больше полутора лет назад я излагал впечатления от повести Павла Калмыкова «Ветеран Куликовской битвы, или Транзитный современник». Тогда я предполагал, что в издательствах все-таки не совсем враги народа работают, и блестящие книги блестящего детского писателя все-таки увидят свет. Впрочем, ссылки на детскость условны.
«Школу молодых правителей» я прочитал в 18 лет – и расперся.
Сын прочитал ее в 13 – и впал в восторг
«Ветерана» я прочитал 34 – и стал счастлив.
«Разноцветных пионеров» в 35 – и исполнился благости.
Молодой отец и жестокосердный критик Вадим Нестеров прочитал обе повести в самом цветущем возрасте, вот только что, и, насколько я могу судить, проникся.
Но мы с Вадимом умеем читать с экрана и с распечаток. А дети не умеют – а главное, не хотят. А я хочу, чтобы мои дети прочитали все книги Павла Калмыкова. Потому что кажется мне, что от этого они станут если не лучше, то счастливее.
Поэтому я, несмотря на полтора года неплодотворного общения с издателями, по-прежнему питаюсь надеждой на скорый выход книжек Калмыкова. И в пандан Вадиму Нестерову, разместившему в своем журнале два кусочка из «Пионеров», предлагаю дружескому вниманию фрагменты из других Пашиных книг.