Рабы немы

Родственник детство провел в Узбекистане, после армии, в советские еще времена, перебрался в Сибирь и обзавелся семьей. В конце 90-х, когда там совсем схлопнулась работа, переехал на малую родину жены, в вятские края. Работа схлопнулась и в краях, машинисты, тем более приезжие и в возрасте, оказались никому не нужны. Он потыкался туда-сюда, поворочался за 5 тысяч в лесоцехе, понял, что так и не научится формировать основной доход сдачей свинченного где попало цветмета — и ушел в вахтовики. Друзья подбили: в поселке половина мужиков ездит куда и как получится. У родственника получилось охранником: выправил лицензию и принялся охранять магазины, офисы, склады и промплощадки сперва в Татарстане, потом в Москве. Сейчас, например, дежурит на въезде в паркинг гипермаркета недалеко от нас. Мужику в возрасте стоять всю смену на ногах, ежиться от холода, питаться дошираком и получать выволочки и штрафы за что угодно, конечно, немного интереса — но других честных способов получать 17-20 тысяч он найти не сумел. А надо кормить жену (которая так и сидит на пяти тыщах) и дочерей-студенток.
Давеча стоял на посту, поздоровался и перекинулся парой слов с шапочно знакомым узбеком. Мимо ехал начальник, заметил, позвонил в охрану и попросил наказать сотрудника за разговоры со всякими нерусскими. Штрафанули на 3 тысячи.
В тот же день земляк родственника Дима, парень помоложе и, в отличие от родственника, не склонный к разговорам с нерусскими, обнаружил, что алименты его первому ребенку исчисляются бухгалтерией от суммы, которая гораздо больше, чем та, что стоит в его ведомости. Наивный Дима зашел в бухгалтерию и совершенно без задних мыслей спросил, что это значит. Бухгалтерия кивнула и направила его в кадры. Кадровик вытащил из папки димино заявление об уходе с открытой датой (такое заявление в этой конторе пишется одновременно с заявлением о приеме на работу), поставил в нем сегодняшнее число и сказал: свободен, парень.
Теперь Дима рыщет по Москве в поисках вакансий охранника. Вопросов о том, кто и почему подворовывает из его кармана, он больше задавать не будет.

Движнение в сторону Разяни

Кратко отчитаюсь о командировке.
Казань завалена снегом по ноздри, на дорогах торжество одностороннего движения: ехать навстречу просто нет места. Еще несколько исторических заданий окончательно стали историей, уступив место под солнцем торговым центрам. Татарских табличек поубавилось. В метро заходить опять побоялся. Солнечно.
В Вятскополянском районе Кировской области снег белый, большинство магазинов принадлежит ИЧП и ПБОЮЛ с татарскими фамилиями, продукты тоже из Татарстана. На здании напротив машиностроительного завода «Молот», выпускающего гранатометы, зенитные комплексы и газовые горелки, висит табличка «Образцовый муниципальный театр-школа имени А.Калягина». Солнечно.
Поезд Казань-Уренгой забит более чем наполовину: газовики-нефтяники черно-голубым потоком возвращаются с исторических родин.
В Екатеринбурге снега меньше, машины чище, все говорят по-уральски, город завешан смешной рекламой на тему мэрских выборов, цены московские и хлеще, индустрии местных лакомств не существует, -26 воспринимается как -10, сосновый бор сопоставим по потребительским характеристикам с поволжскими образцами, вставать на два часа раньше оказалось не просто, но возможно. Солнечно с перебоями.
Вагон в поезде «Урал» не выдерживает собственной модерновости: информтабло с данными о температуре и степени занятости сортиров погасли через час после отправления. Пытливый исследователь, одуревший от суточного перегона, способен обнаружить в маршрутном листе до 5 ошибок: «Разянь», «Врянск», «Липетск» (это мое любимое), «движнения» — и еще Агрыз с Сарапулом на карте переставлены местами.

Решение заранее, с полдороги, заказать такси (я с женой и дочкой, вещей куча — и у супруги первая смена) запускает любопытный аттракцион. Московский диспетчер (не исключено, по тайному договору с сотовой компанией) в течение 10 минут допытывается, а где находится Казанский вокзал, а Комсомольская площадь это какая улица, а какой номер дома у вокзала, — и жестко пресекает намерение клиента выйти к машине самому: «Вас встретят, за парковку и встречу будете доплачивать». Вместо обыкновенного таксиста встречает миловидная дама в свитерке и джинсах, которая объясняет, что долго парковалась, очень торопилась, потому ни куртку, ни документы, ни рацию не взяла. Поэтому бежим — а толку-то. Машину уже эвакуировали. Вполне легальное желтое такси, за семь примерно минут. Девушка без рации, документов и куртки вступает в затяжную беседу с ленивым милиционером, а мы (с женой, дочкой и кучей) чешем к метро. Слякоть, пасмурно.
Нормально покатались.

Помни имя свое

До 5 лет его звали просто Ян, а летом вдруг решили свозить из Казани в деревню к родне — и принялись объяснять, что, Ян, полностью тебя зовут Миргаян, Миргаян, запомнил? когда спросят, так и скажи — Миргаян, всем будет приятно, хорошо, Миргаян? Это полностью, а Ян — это сокращенно, а полностью Миргаян, запомнил? Когда спросят, встань и скажи: Миргаян. Хорошо?
Миргаян, и без того не болтливый, кивал с онемелой обреченностью, по пути в деревню не отрывал щеки от окна и бесед с родителями не поддерживал.
В деревне на пропащих казанских, естественно, набросилась толпа дедушек-бабушек, залапала, затискала, втолкнула в ароматы куриного бульона и выпечки, усадила за неэвклидово заставленный стол, а Яна нежно обхватила за руки-плечи и многоголосо закурлыкала:
— Ий nindi matur malae, а красивый какой мальчик, а большой какой, на отца похож, нет на мать, на меня, да я вылитый, а сколько ему, а как зовут, зовут тебя как, isemen nicek, ulym?
Красивый мальчик смотрел в пол.
— Ну как тебя зовут-то? А, не знаешь просто?
— Знаю, — буркнул красивый мальчик.
— Как?
— Ян-хуян, — сказал Ян и заплакал.