«Шальные деньги»

Йенс Лапидус

Стокгольм, середина нулевых.
Сербский качок, микс-файтер и бригадир рэкетиров Мрадо жмет от груди, ломает ноги попутавшим рамсы ЧОПовцам, налаживает отмывочные точки и терзается по двум поводам: как приподняться под гнетом вышедшего в самую масть дружка Радо и как отжать любимую дочку у бывшей жены-шведки.
Мелкий чилийский пушер и бегун Хорхе, сунутый в тюрьму сербами, разрабатывает план сенсационного побега и терзается по двум поводам: как выжить и как отомстить сербам.
Нищий студент Юхан притворяется мажором, голодает неделями, чтобы купить правильную шмотку и грамм кокаина на паях с дружками, и терзается двумя вещами: как избежать разоблачения и как найти хотя бы след сестры, канувшей в столице несколько лет назад.
Герои идут к мечтам окольными и вроде бы никак не связанными тропами (выстланными страхом, кокаином и кровавой кашей) и, естественно, сходятся в финале — с не слишком предсказуемыми последствиями.
Очень странная сильная книга. Обычно сюжеты такого рода реализуются в рамках стандартного триллера-детектива-нуара либо, реже, стилизации под бандюковскую телегу, то вычурную, то нарочито бедную. Дебютант и опытный адвокат Лапидус выбрал холодную корявость. Чуть ли не большинство предложений книги имеет неполную основу: или бессубъектные, или безглагольные. «Вбежали в сортир: валяется у стены. Мордой о писсуар. Кровища/зубы наружу. Еще. Нос в гармошку» — цитата приблизительная, потому что текста под рукой нет, но принцип примерно такой, и не только в экспрессивных сценах – всю дорогу и в связи с любым героем. Поначалу такие проеды с заусенцами дико раздражают, я попервости даже книгу отложил. Но потом взялся снова – и захватило.
Странно, конечно: криминальная глобализация, этнические банды, молодой упырек на пару с умным упырьком против сильных упырей, наркотрафик, восточноевропейские проститутки, кокаиновые дискотеки и смирные полицейские, почти не вылезающие из-за страниц реденьких рапортов и донесений – ну что может быть банальней и обрыдлей. А интересно – не оторвешься. Переводчику, конечно, респект: единообразие авторского подхода не отменило разнообразия лексических пластов, жаргонов и манер речи (например, название в оригинале: Snabba Cash)– и толмач справился. Ну, споткнулся на ерунде (Мрадо заряжает револьвер обоймой и досылает патрон в ствол), так в шведских книгах без этого не обходится. Допустим, давеча я прочитал «Господина Как-его–там» Вале-Шеваль (в оригинале «Красная пожарная машина»), так там при общем достойном уровне трижды упоминается обгоревший труп в позе фехтовальщика. Мне минут пять потребовалось, чтобы выстроить цепочку фехтен-файтинг-боксинг. Ну и «походу», украсившее каждую страницу «Шальных денег», я бы все-таки с пробелом писал. Но у скандинавов свои правила.
А так – очень доволен.
Книгу прочитало пол-Швеции и еще куча стран, кино выходит в этом месяце, перевод второй части трилогии (Aldrig fucka upp) – через год. Жду.

«Убийца внутри меня»

Джим Томпсон
Помощник шерифа в техасском городке пользуется всеобщей любовью, доверием и сочувствием — потому что молоденький, симпатичный, добрый, глуповатый и со всеми пытается по-человечески, даже с алкашами и бродягами. Да еще сын уважаемого врача и невинный брат неприятного умника, напавшего на маленькую девочку, отсидевшего свое и нелепо погибшего. А молодому симпатяге, соображающему быстрее еще не изобретенных ЭВМ и читающему медицинские журналы на десяти языках, все труднее притворяться глупым добряком. Еще труднее удерживать желание отомстить. Местному воротиле за брата, взявшего на себя чужую вину, подружкам — за легкомыслие, а всему миру — за то, что с детства, с той самой девочки, будущий помощник шерифа никого не убивал.
Джим Томпсон считается классиком нуара, а изданный в 1952 году «Убийца внутри меня» — вершиной жанра. Правда, вершина оказалась заметной не сразу. Отчасти из-за беспрецедентной жесткости и жесткости сюжета, отчасти из-за репутации самого автора, убежденного левака и коммуниста, преследовавшегося маккартистами. Изданная в мягкой обложке книжка долгое время считалась стандартным палпом, потом Томпсон стал сценаристом Кубрика (назвавшего «Убийцу внутри меня» самой леденящей криминальной историей от первого лица), потом Берт Кеннеди сделал экранизацию со Стейси Кичем — и роман стал культовым у режиссеров и рокеров вроде Брюса Спрингстина. Массовым переизданием этого года (и российскому переводу тоже) книга тоже обязана экранизации с младшим Аффлеком в главной роли. Экранизация нашумела: половина критиков оживленно обсуждала состояние мозгов режиссера Уинтерботтома, плавно перешедшего от музыкального порно к садослэшерам, другая половина пыталась понять, что именно их шокировало: вдумчивый показ того, как женское лицо превращается в кровавую кашу, или то обстоятельство, что лицо принадлежит симпатичнейшей Джессике Альбе.
Вне зависимости от экранизаций следует признать, что роман силен, крепко сколочен и исторически бесценен. Поскольку, помимо прочего, разнообразно отражает эпоху послевоенного нуворишства и бродяжничества, вульгарного фрейдизма и азартной охоты на ведьм, а также загоняемого поглубже нервного напряжения, которая позднее вылилась в довольно разнообразные актуальности вроде массовой социопатии, серийных убийств, маршей мира и рок-н-ролла.
Другое дело, что триллер Томпсона слишком похож на другие триллеры и детективы. Не Чандлера с Кейном, на которых Томпсон оглянулся да пошел себе дальше, а на бесчисленных Чейзов, активно дравших у классика идеи, героев, сюжеты и диалоги. Но это уж не автор, конечно, виноват.
Короче, перечитывать «Убийцу внутри меня» будут немногие, но читать надо.