Рецензия мечты.
Лариса Романовская
Прививка от совка и столбняка
Для подростков Идиатуллин — фантаст Наиль Измайлов (под этим псевдонимом была опубликована драйвовая дилогия «Убыр» о борьбе школьника с колоритной фольклорной нечистью). Для читателей старше школьного возраста Идиатуллин — сотрудник ИД «КоммерсантЪ», серьезный аналитик, член жюри двух литературных премий, «Книгуру» и стартовавшего в этом году «Лицея». А с недавнего времени, с того момента когда в продаже появилась новая книга Идиатуллина, роман «Город Брежнев», это автор имеет шансы стать культовым для обеих читательских групп.
«Брежнев» (именно это название носили Набережные Челны в середине восьмидесятых) — текст многослойный, а оттого малость тяжелый, и интересный до умопомрачения. К нему взаправду подходят набившие оскомину рекламные слоганы и цитаты из читательских отзывов, которые печатают обычно на обложках бестселлеров. «Читали всю ночь, на одном дыхании, запоем»… Текст — страшный, интересный, страшно интересный. Четко продуманная интрига удерживает читателя, аккуратно подобранные детали поднимают свою, личную волну интереса и к давно переименованному обратно городу, и к давно (ох, как давно, оказывается!) прошедшему времени.
В центре романа — благополучная по позднесоветским временам семья Вафиных. Вазых занимает серьезную должность на КамАЗе, том самом градообразующем предприятии, которое стало одним из символов эпохи застоя. Лариса — поневоле активная общественница и типичная хозяйка, хранящая семейный очаг в условиях тогдашнего бытового трындеца. Сын Артур, от лица которого ведется львиная доля повествования, типичный подросток своего времени, лицо той эпохи, которую сейчас лакируют соплями умиления, превращая в безвозвратно потерянное «прекрасное далеко».
Как по мне, «Город Брежнев», вобравший в себя столько ретро-деталей, по пионерские и застольные анекдоты включительно, является крепким, адски мощным противоядием от тоски по СССР, от всего этого, возведенного в тренд «ах, как хочется в Советский Союз». Хочется?
Ну вэлкам, товарищи дорогие.
Вот вам пустые прилавки гастронома, вот дикие очереди за апельсинами и вечнозелеными бананами, вот хамство жирных продавщиц и задолбанных медиков. Вот прием в комсомол, циничней которого может быть разве что прием у гинеколога (за него отдельный респект автору-мужчине, написавшему эту сцену достоверно и сдержанно). Вот обязаловка в школе, аджика в нагрузку, вседозволенность дружинников, нахлобучка по партийной линии, которая поставит крест на карьере как самого индивидуума, так и прилегающей к нему ячейке общества.
Мало?
Вот вам похороны солдатика, погибшего в Афгане при выполнении «интернационального долга», и вот другие похороны — мальчика еще младше, погибшего страшно, несправедливо, как погибают дети… А вот еще…
Сразу стоит сказать, что по нагнетанию страстей Идиатуллин свою норму знает, в его тексте нет откровенной чернухи. Зато есть серая скользкая обыденность, холодная как та война, про которую гундят на политинформации, как ненавистная каша в пионерлагерной столовке. Все это описывается мастерски, но без отвращения, и перемежается такими сильными, светлыми и реально теплыми эпизодами, от которых в горле скребет та самая чертова ностальгия.
«Город Брежнев» — роман интересный, производственно-приключенческий. И как во всяком многослойном романе, в нем, разумеется, есть сразу несколько любовных линий. Одна чуть более схематична (союз бывших пионервожатых Марины Михайловны и Виталия Анатольевича), другие, особенно подростковая, Артурова, даны с такой пугающей откровенностью, что чувствуешь себя неловко, третьим лишним.
Особенно любопытна история взаимоотношений старших Вафиных, родителей Артура. Эта линия скорее семейная, чем любовная, со всеми ее мелкими бытовыми подробностями и неурядицами, с тем раскладом, который странно воспринимать из нашего времени, из поры, когда внебрачный ребенок — норма, развод — личное дело, не требующее вмешательства парткома, феминистки на марше, а мизогиния — порицаема. Ларисе Вафиной — тридцать пять, она стандартная пресловутая «советская тетка». Что-то в ее поведени ужасает, что-то вызывает невыносимое сочувствие, а все вместе — позволяет понять нынешних «стариков», тех, кто в восьмидесятые еще строил коммунизм, а в девяностые — держал себя и семью на плаву под натиском лихого капитализма. «Отцы» этого романа сейчас уже дедушки и бабушки. Почитав «Город Брежнев», их начинаешь больше понимать и меньше осуждать, и чаще задумываться над вопросом — блин, да как вы тогда выжили-то вообще, не спились и не рехнулись?
А ведь выжили, нормально. Успевая по ходу борьбы за выживание еще детей растить, план выполнять и любить друг друга, крепко, раз и навсегда. Все современные мифы о бриллиантах, поездках в Париж и прочих «мерседесах» как символах супружеского счастья идут лесом на фоне настоящего мужского подвига-84 — добычи в сжатые сроки новой стиральной машины взамен безвременно подохшей. Идиатуллин эту сцены подает так, чтобы и старшие читатели взрогнули, припомнив, и младшие охнули, проникнувшись эпохой дефицита и идиотизма. Вот за это спасибо автору: незримой нитью сквозь ткань повествования проскальзывает напоминание о главном секрете счастья в тогдашних диких условиях: чем громче первомай на улице, тем теплее и надежнее ты себя чувствуешь дома, тем ценней для тебя семья, за которую ты отдашь жизнь добровольно. (А за Родину — если партия велит, как напоминает нам Идиатуллин голосом одного из героев).
Старшие Вафины — симпатичная пара, пресловутая «крепкая советская семья», созданная путем взаимных уступок и компромиссов, весьма боеспособная ячейка задолбанного общества. И неудивительно, что в финале текста именно так — деловито, по семейному — они сумеют спасти друг друга, переиграть коварного, хорошо замаскированного под настоящего шпиона врага.
Шпионская, точнее, приключенческо-произодственная тема романа чудо как хороша. Где здесь живой материал, а где — отсвет постмодернизма, игра с почившим советским жанром, сам черт не разберет. Но это красиво, интересно, местами страшно. Идиатуллин качественнно, просто и понятно пишет про выплавку стали и про добычу дефицитнейшей детали, без которой встанет к чертовой матери весь завод, полетит годовой план. Автор описывает партийные собрания и заводские совещания — без лакировки и очернительства, без ехидного подмигивания совеременникам. Просто, четко, жестко, деловито, в стилистике лучших материалов «Коммерсанта». И потому линия Вазыха Вафина, человека, который должен выполнить нереальный план, и при этом не полететь с серьезной должности и не тронуться башкой, органично вплетается в ткань повествования.
Эта линия постепенно превращается в одну из самых остросюжетных — ведь какое производство без умышленных вредителей? А вредители в тексте есть, куда ж без них в соцреализме-то? Другое дело, что отличить вредителя от раздолбая, а героя от карьериста тогда было трудно даже современникам, а нам с непривычки еще сложнее, даром, что автор намекает, развешивает ружья в нужных местах. Но будут эти ружья стрелять или просто заслонят дырку в стене девчоночьей душевой — зависит от обстоятельства.
Кстати сказать, в тексте стреляют, хоть и не так громко и кроваво как в девяностые. Еще тут дерутся в мясо, пыряют ножом, размахивают туристическим топориком, глушат противника самопальными нунчаками, сбацанными из ножек от табереток, огребают люлей от ментов при задержании, а порой и этих самых ментов уделывают, как бог черепаху. И всеми этими делами занимаются не только пацаны, но и девочки-одноклассницы, ведущие актрисы школьного театрального кружка.
Помимо семьи в «Городе Брежневе» есть, разумеется, и школа. Та самая, лютая и унылая, пропахшая сортиром, хлоркой и табачным дымом, оглохшая от хриплых горнов и фанфар. Страшная казенная школа, где единственный симпатичный педагог, это молоденькая Марина Михайловна, работавшая летом в пионерлагере вожатой. Она теперь преподает немецкий, пытается выстроить собственную личную жизнь в неуютной общаге-малосемейке, свято помня о циничном обещании, данном железной директрисе: «давайте мы с вами не будем беременеть», пока срок распределения не подошел к концу.
У «немки» в школе свои трудности, у ее ученика Вафина и его одноклассников — свои. Эти ребята, выпуск которых придется на начало перестройки, типичные старшие братья учеников Служкина, главного героя романа Алексея Иванова «Географ глобус пропил». Да чего там, Артур Вафин, Серега, Андрюха, другой Серега, Танька и прочие — сами ровесники Служкина. Они такие же жесткие, всегда готовые к обороне и нападению. В их речи точно так же мелькает непереводимое, незнакомое уроженцу других мест презрительное «чушпан», о смысле которого можно догадаться слету.
Трудные подростки конца эпохи застоя, те, кто стал взрослыми все в те же девяностые, — это особый, ни на кого не похожий литературный контингент. Написать о них правдиво, без жалости и отвращения, из взрослых писателей удалось уже упроминавшемуся Алексею Иванову. И Шамилю Идиатуллину тоже удалось, за что ему огромное спасибо.
Разумеется, на романе стоит маркировка «восемнадцать плюс», обещающая графические описания телесных повреждений и прочих половых актов. Но текст при этом — удивительно подростковый. Это реальный роман взросления, история человека, мчащегося на экспрессе «Детство — Отрочество — Юность» по мрачной окраине города-завода. Смотреть на то, как Артур растет, взрослеет, набивая метафорические и вполне реальные шишки, не просто интересно, но и очень неспокойно. Герою сопереживаешь, в него веришь, иногда думаешь «господи, что ж ты за дурак такой», а потом вспоминаешь свою собственную подростковую дурь и понимаешь — да, так и было. И хуже было, и глупее, и тоже по настоящему.
Артур Вафин — он реальный, настоящий, не всегда симпатичный и абсолютно понятный. И неспроста, наверное, все самые интересные эпизоды, многие ключевые моменты текста даны именно его взглядом — слегка презрительными глазами восьмиклассника, уже слегка разобравшегося во всех тонкостях, подлостях и радостях этого мира.
И тем интереснее финал «Города Брежнева», страницы, словно бы надиктованными хриплым подростковым голосом Артура, успевшего за эти полгода потерять и обрести, научившегося убивать и целоваться. Не случайно именно этому подросшему мальчику автор отдал эпилог романа, малость неожиданный после стремительной, немного скомканной развязки, в которой те, кто оказался хорошим, удолбал тех, кто оказался плохим, а выдавал-то себя за самых лучших.
Производственная линия в тексте решена по всем законам качественной прозы соцреализма, семейная, касающаяся самих Вафиных, завершается куда страннее. У Вафиных все хорошо, куда лучше, чем ожидалось, только вот отца могут перевести с КамАЗА на другое предприятие, про которое современный читатель знает куда больше повзрослевшего восьмиклассника Артура. Так сам Артур (люби он читать) в своем восемьдесят четвертом году мог бы обнаружить в финале какой-нибудь книжки про пацана довоенной эпохи такой финальный пасаж. «Новый, сорок первый год, мы встретили отлично, а папке скоро новое назначение дадут, в дальний гарнизон, в Бресте. Но это еще слухи, может, мы туда и не поедем». Финал «Брежнева» сделан именно по этому лекалу, напоминающему о том, что между героями и нами — тридцать с гаком лет, вагон разных исторических событий.
Потому-то облегченно выдохнуть, дочитав до слова «финал», не получается. Хоть и напоминаешь себе, что литература, в отличии от истории, знает и любит сослагательное наклонение, так что автор — пусть хоть мысленно, для себя, может, все-таки, помилует героев, пронесет мимо них горькую чашу.
Финал — он о том, что жизнь, несмотря ни на что, почти совсем хорошая, в любую эпоху. И от финала этого упорно веет текстами Аркадия Гайдара, писателя взрослого и детского, жесткого и сентиментального одновременно. Шамиль Идиатуллин — сам такой же.
