Примерно до 35 лет Айрат доказывал, что хороший человек – это профессия. То есть натурально: хороший, добрый, умный и обаятельный человек (ну и видный, конечно: белокурая бестия, атлетическое сложение, зеленые глаза и рост 182), с которым приятно и интересно потрепаться на любую тему (от футбола с политикой до старого рок-н-ролла с преимуществами односолодового виски над текилой), накатить любой литраж, скататься на любую рыбалку и очаровать любых красавиц – так вот, такой человек непременно будет сыт, здоров и благополучен, да еще и на семью хватит. И, натурально, ему удавалось. Он был вась-вась с убоповцами, бандитами, чиновниками, армянами и боксерами, занимал заметные должности в незаметных компаниях, где играл в тетрис и отыскивал выходы на влиятельных собеседников, вел с ними мудреные переговоры о сногсшибательных проектах, обожал красавицу-жену и очаровательного рыжего спиногрыза, легко одалживался у всех подряд, искренне верил, что скоро вернет, и ложился спать, пообещав в трубку: «Все-все, я уже выхожу».
Потом жизнь иссякла. Кредитовать перестали, а долги стали спрашивать жестче. Квартиру и машину пришлось продать. Обожаемая и обожающая (до сих пор) жена ушла, уехала сперва в Москву, потом за границу, с сыном, в посудомойки – потому что здесь типа без толку. Здоровье начало подводить – желудок болел все чаще и принимал еду только стоя, суставы ныли, голова по утрам раскалывалась, руки стали тоненькими, а живот надулся. Со съемных квартир гнали. Запас друзей с вакансиями приятного переговорщика закончился. Какое-то время помогали родственники – но и жить у них либо за их счет больше полугода не получилось, да и надоело выслушивать нотации и напоминания о возрасте. И все дико обижались друг на друга.
Началось прозябание, почти беспросветное.
Потом вроде стало что-то срастаться, совершенно неожиданно. Полюбила красивая девчонка. Переезд в другой город позволил обрубить совсем уж досадные хвосты. Удалось сильно похудеть. А страховой бизнес, безнадежный роман с которым Айрат затевал еще в начале 90-х, бывает и милосердным: в местной компании, куда пристроился чудом и распоследней протекцией, удалось заключить пару звонких договоров, республиканская компания переманила и подкрепила формирующуюся репутацию головастого переговорщика, а тут и федеральная сеть заметила – и не испугалась даже болезненного вида.
Вида стал болезненным весной: Айрат поскользнулся в ванной, ноги вдруг отнялись, — и получил компрессионный перелом позвоночника и тазовых костей с разрывом кучи органов. Врачи разводили руками и махали ими, надежды не осталось – но упрямство и любовь помогли. Айрат месяц провел под капельницами, из брюшной полости откачали семь литров жидкости, врачи велели лежать и не двигаться – а он встал и пошел. С палочкой. Через два месяца стал ездить на переговоры, хотя сидеть было невозможно, все болело, а мама, увидев, плакала три дня. К осени совсем распогодилось, он шутил, пел и пытался пританцовывать, а родители вдруг пообещали продать машину-гараж-что-то еще и наскрести денег Айрату на жилье. Айрат немедленно завелся и выяснил все про недостроенные коттеджи, которые, правда, раз в семь дороже объявленной суммы, но зато там свежий воздух. В общем, жизнь шла в гору.
25 октября Айрат опять упал в ванной. Сильно, но вроде терпимо. Родителям сказал: не приезжайте, все нормально.
Вечером 30 октября Айрат потерял сознание, горлом пошла кровь. Через полчаса он умер. «Скорая» приехала через пятнадцать минут, чтобы зафиксировать смерть.
Айрат прожил 42 года и три недели. И умер совсем не от травм. Это травмы, как и последнее облегчение из-за выплеска эндорфинов, стали последствием анасарки, резкого отека внутренних органов из-за цирроза печени. Цирроз стал последствием механического гепатита, который Айрат привез из армии (вместе с корочкой КМС по гиревому спорту, ножевым порезом предплечья и шрамами от удара табуреткой по спине) – ну и диеты способствовали. Жидкость передавливала вены и заставляла руки-ноги вдруг, незаметно отниматься – и все равно никто из врачей не находил цирроза. Патологоанатом нашел.
Под покрывалом Айрат был желтый, длинный и страшно худой – 60 кг.
30 октября в 22.30 я перестал быть младшим братом.
Я знал Айрата всю свою жизнь – и теперь моя жизнь продолжается, а его нет.
Я был совершенно не похож на Айрата – он светлый и крупный, в папу, типичный мишарин, я в маму, темных усредненных статей, казанский как есть, хотя после 25, говорят, в нас мощно начали прорезаться черты и вторых родителей – ну и манеры якобы были совершенно одинаковыми.
Я очень по-разному относился к Айрату – он меня на плечах таскал , потом пинал, потом гордился дико. Ну, старший-младший, все понятно. И плюс к этому вечное «Айрат ласковый, а ты бирюк». Он в самом деле был очень ласковым, искренне, мамку просто зацеловывал, мою дочку тоже, он вообще обожал родителей, меня и мою семью, он приезжал в гости и честно пытался компенсировать бесконечность гостевания изысканными ужинами, которыми страшно гордился. Ну и дети мои его обожали. И его сын, конечно, тоже. И все, кто умудрялся вступать с ним в безденежные отношения.
Айрат не любил деньги – он просто привык их тратить, а зарабатывать не привык. Может, привык бы – да вот не вышло.
Но он ушел не неудачником, он ушел, доказав, он ушел от боли и он ушел с надеждой.
Я перестал быть младшим братом, но старший брат у меня будет всегда. И я всегда буду его любить.
31 октября, когда мы с папой улетели на похороны, а мама ждала поезда, она позвонила папиному брату и сообщила. Дядька сказал: «А ведь он мне сегодня приснился. Пришел чистенький такой, бритый, я ему говорю: ну наконец-то на человека стал похож. А он засмеялся и ушел.»
Скоро он зайдет и ко мне.
А потом будет ждать. В покое и любви.
До встречи, Айратка.
Новости
