Морис Симашко
Юная прусская принцесса – чопорный отец, жадная мать, толпа царственной родни из карликовых королевств, главным образом кусачих девчонок и визгливых пацанов, — вытаскивает из барабана жизненной лотереи самый чумной билет. Вместе с наиболее истеричным и забитым (в прямом смысле) из визгливых пацанов, дурачком и кошкодавом, она отправится в далекую холодную Россию, где холодно, страшно и медведи. Но первый же русский взгляд из-под косой пряди спихивает принцессу в другой регистр – где важнее всего спокойное бешенство в глазах, созвучность вою ветра и звезда с правильной стороны. Принцесса зубрит русский язык и православный канон, дворцовые понятия и половые правила, методом тыка осваивает последовательность, в которой следует двигать бумагами, деньгами, слугами, войсками и любовниками – и становится великой императрицей великой страны.
Исторические романы почти всегда безнадежно сиюминутны. Автор может истово пытаться булькнуть в эпоху макушечкой, размахивать узкоспециальным интересом к великому деятелю, или, наоборот, свистеть про гвоздь сюжета, на котором болтается всяко баловство – все равно выходит призьма, сквозь которую видать в основном «здесь и сейчас» автора, а потом уже декорации, гвозди да фрагментик шнуровки.
Симашко, конечно, не Пикуль, с которым его время от времени с обидой сравнивали – се, мол, человече, со слогом, мыслью и душой, отчего и славы нет, и тиражи помельче, и изнемогает в своих степях, а не на Рижском взморье, как некоторые. И «Семирамида», конечно, не ответ мегапопулярному «Фавориту» под лозунгом «А вот как было на самом деле». Но оба отталкивались от одной и той же современной стеночки с корявой надписью «Богатыри не вы» — и с сопоставимым результатом. Довольно обидным. Нормальный читатель извлечет из «Семирамиды» куда меньше лулзов, чем из «Фаворита» — а извлеченное будет сводиться к банальностям про хорошую плеть, богоносный народ и весь мир бардак, про хитрых баб, обмануть которых можно, лишь если они сами того хотят – и про то, что ежели национальный лидер решил спасти страну, то пусть уже он это сделает в конце концов.
Морис Симашко был мощным прозаиком и безжалостным мудрецом, который возился себе в скучной восточной пыли, а потом выдергивал из нее невыносимо прекрасную палицу и сносил зазевавшегося читателя с ног. Сочетание жесткого сюжета, плотного и будто резного по кости слога со звериным спокойствием зачаровывало, а зарифмованность чужих совершенно страстей, персидских, египетских да революционнотуркестанских, с актуальным мелкотравчатым нашим бытом ввергала в нервную раздумчивость. «Семирамида» стал первым романом Симашко на русскую тему – и вот тут-то, казалось бы. Ан нет.
Формально все на месте – стиль, слог, сюжет и хладнокровие, как и несколько вычурная, но внятная композиция (в первой книге три равномерно чередующихся повествовательных линии, во второй – «косичка» из нарастающего набора новых героев). И в любом случае «Семирамида» шутя бьет любую из десятка читанных мною художественных книжек про восхождение принцессы Фике и прочие ее вольтерьянства. Но авторы тех книг либо сосредотачивались на малом участке богатущей жизни Екатерины, либо пытались взять всю наличную фактуру с наскока. Симашко решил совместить обе задачи методом художественного перескока, в рамках которого всякое событие возникает, лишь коснувшись мысли императрицы, да тут же и гаснет, уступив место новому не событию даже, а размышлению о косой пряди, спокойном бешенстве да русском ветре. В итоге дворцовый переворот укладывается в полтора десятка страниц, пугачевский бунт – в десяток, иному фавориту хватает абзаца, при этом большинство героев стирается с сюжетной доски лихо и навсегда.
Так оно, конечно, в истории и было. И хорошо тем, кто стертых более-менее со школы помнит.
Остальные пусть историю учат.