И есть мечта

Объяснить, чем была позднесоветская эпоха для сильно читающего подростка, почти так же трудно, как найти сегодня некоторые симулякры той эпохи. То есть, с одной стороны, коммунизм перенесен с 1980 года на потом не только в партийных программах, но и в головах, скрепляющих нерушимый блок коммунистов и беспартийных. И это обстоятельство наряду с фонтанированием нефтяных цен запускает лебединую песня социализма с человеческим лицом. Вроде бы кругом очереди, дефицит и бурчание– но все вписаны, при дефиците и бурчат почти равнодушно, ударные комсомольские стройки и кооперативы обеспечивают активную часть населения движимым и недвижимым имуществом, а наиболее активная часть населения сама обеспечивает себя и всех чем только можно. Шабашники, арендные предприятия, и цеховики клепают коровники, джинсы, жвачки и пакеты, просто энтузиасты объединяются по культурным интересам, клубящимся вокруг самых разнообразных цивилизационных проявлений, от диппаплов и каратэ до КЛФ и КСП.
Беда в том, что издательская деятельность остается государственной монополией, покушение на которую карается почти как фальшивомонетничество. Эта беда – раз, внезапно вспыхнувшая мода на книги – два, и курс на издание высокодуховной и профсоюзной литературы (вместо шпионских и фантастических романов) – три, — оставила детишек в состоянии перманентного сенсорного голода. Скажем, заветная «рамочка» сузилась до двух позиций – «Квентин Дорвард» и «Сорок пять», зараза, а человеческих «Королеву Марго» или «Красного корсара» найти было не-воз-мож-но.
Взрослым было чуть проще, они могли гулять от Анатолия Иванова, Пикуля и макулатурного Вальтера Скотта до самиздата – а детям это решительно не годилось. Выходила оптино-розничная пустынь. Компьютеров-то нет, видаков нет, приключенческие фильмы появляются в кинотеатрах раз в месяц – это если считать с индийскими, американскими и итальянскими, — а по телеку, если не воскресенье, сплошная «Мамина школа» и старинные фильмы с субтитрами Ээро.
Этим объяснялась бешеная популярность практически любых подростковых журналов – не только довольно мощных с литературной точки зрения «Пионера» с «Костром» (про «Уральский следопыт» даже и вспоминать не будем, на него года до 86-го подписка в европейской части страны не принималась), но и «Юного техника» (публиковавшего вполне себе фантастику от Булычева и Шекли до Силверберга и, бог ты мой, Кинга) и даже никчемного «Юного натуралиста).
Этим объяснялся ураганный спрос на по-настоящему сильных авторов, причем не только столичных (скажем «Крапивин» — и довольно).
Этим, наконец, объяснялся культовый статус откровенно невеликих авторов и даже отдельных книг, точечно выпускаемых местными издательствами только для распространения по своему региону. В Татарстане был один регулярно издававшийся мастер приключенческого жанра Владимир Корчагин (хит — «Тайна реки злых духов», не менее популярный, но абсолютно бредовый фантастический экзерсис – «Астийский эдельвейс») и один автор одного шпионского триллера про НКВД Зуфар Фаткудинов («Тайна стоит жизни»). Обе «Тайны» были главным сокровищем любой правильной библиотеки, давались на одну ночь, пересказывались у костров и в подвалах новостроек и являлись базой для ролевых игр, не снившихся толкиенистам.
Еще более высокий статус был у пермяка Воробьева («Капризка»), свердловчанина Слепынина («Мальчик из саванны»), красноярца Волкова («Не дрогнет рука») и других региональных звезд, кормивших местные издательства сборами от рекордных продаж, а юную аудиторию – витаминками фантазии и приключений.
И отдельную категорию составляла просто текучка – книжки, однажды выпущенные в столице и счастливо позабытые «Детгизом» вместе с львиным большинством читателей – но не орлиным их меньшинством. Которое насмерть уцеплялось иногда финалом, иногда одним диалогом, а иногда картинкой на 27-й странице, и потому помнило и любило как книжку, выпущенную в шестьдесят мохнатом году, так и – особенно – коробку позитивных эмоций, растворившихся в крови в процессе счастливого чтения, а то и перечитывания. Были среди этих книг (осевших на дне библиотечных картотек или в колеях, продавленных интенсивно переезжающими читателями) и вполне достойные, и почти великие, и почти мусор – но большей частью именно мясо средней категории, разовые картинки, не более того.
Мне в этом плане повезло чуть больше – я разрабатывал полезные ископаемые пластами и жилами, понравившихся писателей изучал, отслеживал и собирал во всех их проявлениях, проявлял себя типичным Плюшкиным, а за попытку зачитать мог затравить злодея до седины. В результате почти все необходимые лично мне книги я собрал уже к завершению универа (спасибо буйным 90-м, заставившим соотечественников сдавать в «букинисты» любовно собираемые библиотеки – и спасибо юному желудку, месяцами спокойно существовавшему на пустых макаронах и картошке). А завершился процесс, точно помню, двумя аккордами. В июне 1997 года я, кипя от восторга, купил в киоске сочинского желдорвокзала двухтомник Крапивина «Острова и капитаны», изданный в Горьком тремя годами раньше и немедленно сгинувший (ни в Казани, ни в Нижнем обнаружить его не удалось). А полтора года назад я неожиданно для себя купил через Молоток.ру сумку старых книжек – и все ради повести Соломко «Пожарный кран №1», «пионерский» вариант которой меня не то чтобы потряс, но по-хорошему озадачил.
Ну, то есть я по-прежнему ищу «Капризку» и «Несравненную Корябеду» — но уже вне зачета. Все-таки в детстве «Капризка» мне показался довольно обыкновенным, а приключения Мурзилки и вовсе оформились в книжный формат, когда детство распростилось со мною любезно, но окончательно. Ну, еще есть чисто спортивный интерес к вопросу «А вспомню ли я самостоятельно название переводной книжки про трех английских подростков, нашедших клад на 3 млн фунтов, или придется спрашивать одноклассника, у которого я эту «рамочку» и брал?»
Коллеге, которая сохнет по «Сипсику» (квадратная такая плотная брошюра Эно Рауда, вся прелесть которой в картинках), полегче – их, сохнущих, немало, что давно создало целую нишу на сайтах типа Алиб.ру, запросто предлагающих реализовать детскую мечту за 900-1000 рублей. С «Сипсиком», кстати, связаны интересные провалы в моей памяти. Я отлично помню, как все девчонки из класса мне завидовали, когда я нашел эту – почти целую – брошюрищу в пачке с любовно переворошенной макулатурой. Но я абсолютно не помню, куда я потом ее дел – но дел точно. Просто негде книжке такого формата было храниться в моем книжном секторе. Меня еще жена потом журила: сохранил бы, мол – вот бы порадовалася теперь. Теперь представьте, с какими рожами мы с годик назад пересматривали семейную хронику – и обнаружили, что сын непосредственно под камеру лениво рассматривает непосредственно «Сипсика». Где он ее взял? Куда он ее дел? Самого бы спросить, конечно, но не запомнил ведь – и 13 лет прошло, да и груднички вообще мало что запоминают.
Но в любом случае, достать «Сипсика» можно и сегодня – были бы деньги.
А вот супруге моей хуже пришлось. Она с детства страстно любила две книжки, названия которых ничего не скажут нормальному человеку. Я не совсем нормальный человек, но мне эти названия совсем ничего не сказали. Тем не менее, тема оказалась близкой, и я взял привычку разыскивать эти книжки во всех встретившихся на пути «букинистах», спрашивать у товарищей по несчастью и забивать заветные слова в поисковики.
Два года назад нашлась первая – «Ступеньки, нагретые солнцем» Матвеевой. Экземпляр единственного вроде издания (1972 год, что ли), вроде через Алиб.ру, вроде где-то во Владимире и вроде за щадящие деньги. В бандероли действительно обнаружился тот самый переплет в почти идеальном состоянии.
Супруга была счастлива, в течение суток пропагандировала книжку всем подряд, залпом перечитала ее, погрустнела и велела никому не читать.
И только сегодня я узнал, что в прошлом году АСТ таки переиздал эту повесть. Но согласитесь, это ведь совсем не то.
И только сегодня я исполнил вторую мечту супруги. Три года файндбук.ру и его аналоги отзывались на слова «Рожок зовет Богатыря» тягостным молчанием. Пару раз выскакивали описания книжки, выложенные такими же, как мы, калеками. Нам с ними не везло. То есть формально козыри были у нас – книжка была написана мэтрессой Воронковой (совместно с родственником), публиковалась в «Знамени», а потом отдельное издание имело приличный тираж. Только издание это случилось в 1957 году, и потом повесть ни ухом не влетала ни в одно из многочисленных переизданий разнообразных «Сынов Зевса» и «Старших сестер» мэтрессы.
Позавчера «файндбук» ответил ссылкой – не на описание, а на живую книгу, предлагаемую к покупке.
Вчера я, несолидно гыгыкая, условился с хозяйкой книги о встрече.
Сегодня я книжку купил. Для этого мне пришлось в половине 10 утра выйти из дома и пройти 20 метров вдоль дороги, до входа в соседнее офисное здание, Где и работает хозяйка книги. Она же – внучка писателя Воронкова, ныне распродающая доставшиеся от дедушки авторские экземпляры.
Я сейчас не про грусть памяти, не про странные сближения и даже не про то, что перечитывание этой книги огорчит мою жену почти так же, как обрадовала сама счастливая находка.
Я немножко о другом.
Ребята, надо верить в чудеса.
Как я ненавидел эту песню в детстве.

40 thoughts on “И есть мечта

    • Ну, в 74-м я, по слухам, только читать учился. Но клянчить «УС» начал, едва узнал о его существовании — то есть года с 83-го. Подписку открыли только в 85-м — при том, что КамАЗ тогда сидел как раз в уральской тарифной зоне.

      • Была квота на подписку. Из-за дефицита бумаги. Выделялось допустим 20 комплектов на одно почтовое отделение, обслуживающее район с населением 10 тысяч человек. Часть разбирают по хорошим знакомым, которые выписывают, редко что остается в массы. Наверное и на «Уральский следопыт» была квота. Часть журналов (идеологически правильных, наверное — типа «Крокодила») лимита не имела, часть имела — у меня матушка по профсоюзной линии на своём предприятии постоянно занималась подпиской, им на предприятие выдавалась своя квота, и мы если хотели — могли что-то себе выписать, но всё равно бывали какие-то дикие стопоры, уже не помню с чем, с какими-то журналами по шитью или моде. Например, с «Техинкой-Молодёжи» бывали засады, а с «Химией и Жизнь» — никогда, поэтмоу у нас она чуть ли не с первых выпусков 1965 года была… В перестройку, с 1986 или чуть позже, когда тиражи (по подписке!) на толстые журналы подскочили в разы, на них тоже установили квоты, их строго выписывали по норме… Ну а потом себестоимость всего увеличиалсь, и на собранные деньги можно было отпечатать едва ли 3-4-5 номеров из 12 запланированных. «Уральский Следопыт» примерно в 1993 вообще сделал номер «6-12». Ну это да, это уже другие времена, книг-то стало в сотни раз больше уже 🙂

        • Я помню подписку с нагрузкой. Наболее логичной и наименее обременительной была «Сельская молодежь» в нагрузку к «Подвигу» — во-первых, альманах все-таки был приложением к «СМ», во-вторых, уровень журнала был удивительно высоким, и не только из-за детективов (хоят Макбейна первыми они опубликовали). Правда, к середине 80-х городам закрыли подписку на «СМ» с приложениями. Видимо, хоть так пытались народ в деревне удержать. Оптимисты.
          А «Агитатор» в нагрузку к «Комсомолке» и мы получали.

  1. Из детских книг, канувших в небытие: «Дома на зелёном лугу», повесть про Иржика и Иржинку, которых все принимают за близнецов, а на самом деле Иржик на год старше, а Иржинка на сантиметр выше.
    И из подростковых — «Второе рождение Жолта Керекеша».
    Хочу чудо! 🙂

  2. Я, конечно, не могу промолчать в ответ на этот провокационный пост.

    — «Пиште нужен велосипед».

    — Желтая без автора и названия, задержавшихся в памяти, книжка про английских подростков, которые участвуют в городском конкурсе по отгадыванию загадок и поиску Главного Приза По Выбору. Один из них инвалид и интеллектуал, приз — набор радиотелефонов.

    — «Я вернусь через 1000 лет» Исая Давыдова, которую двадцать лет назад увел у меня из-под носа один урод в букинистическом киоске на свердловском вокзале.

    — Залежи старых журналов по 25 копеек за номер — некоторые сданы в букинистику повторно — через которые прогребаешь в поисках отсутствующей в домашних стопках повести, рассказа или рассказика. То же самое со стопками макулатуры. Если печатается с продолжением, первым обычно попадается последний выпуск, так читать гораздо интереснее.

    Чтение фантастики — это был единственный вид статусного потребления, доступный мне в те годы. В те времена у меня никогда не было «настоящих фирмовых» (не индийских) джинсов. Иметь автомобиль — я такое даже представить не мог. Мы с мамой никогда не имели доступа ни к какому дефициту.

    Точнее, почти никогда. Было два исключения. К маминому юбилею — был в городе такой магазин «Юбилейный» — ей полагался подарочный набор с банкой черной икры. Которую по моему предложению заменили на красную — что красная очень вкусная, я уже знал, а черную распробовать было негде. Это первый случай. А второй произошел, когда в пятом классе — наверное, дело шло к моему дню рождения — мы зашли в книжный магазин, и ей из-под прилавка предложили сборник фантастики для меня. Там была Громова, Григорьев… Потом еще несколько книжек, доставшихся по случаю… Я включился в собирательство не сразу, через несколько месяцев, забросив марки и прочую лабуду.

    «эх«…

    • У меня один из самых звонких дней детства был, когда папа вернулся из турпоездки в ГДР — и привез тонкую книжку Крапивина (В ночь большого прилива» в рамке). 2,40 в остмарках стоила, что ли. Где ведь только нашел.
      Это было счастье.
      А журналы — да. Я довольно рано возненавидел журналы типа «Радио» и «Моделист — конструктор», которые охотно принимали на комиссию. Прибегаешь в книжный — там стопка журналов, обацэ, ща пороемся! А это «Радио». Тьфу.
      А с фантастикой смешно было — одноклассники чтением сильно не увлекались, так что мне ни потолковать, ни книжками поменяться особо не с кем было. Родители и даже брат фантастику тем более терпеть не могли. Так и вырос единоличником.

      Названные книжки абсолютно незнакомы — разве что имя Давыдова мелькало вроде в бугровских викторинах (о как я их прочесывал).

      Пишта тут:
      http://www.alib.ru/bs.php4?uid=692c39d9a24d8a4cb4fed89df1f3f9eb2eb

      Давыдова буду искать.

  3. А вот наша семья довольно много и беспорядочно перемещалась и библиотеки не накопилось, но тоже вертятся в голове странные воспоминания о книжках без начала и конца. Например, видимо совершенно дурацкий боевичок про «наших» разведчиков и куда-то бегущих нацистах. Суета в Альпах и фраза «Стэн-ган бьёт на сто метров» значения которой я не понимал до тех пор, пока на втором курсе института не купил Жука «Винтовки и автоматы»…

    • Я читал про «стэн-ган»! Там еще у чувака снежная слепота была — но потом все прошло.
      В «Искателе», что ли, было. Беляев, почему-то блазнится, автор, Сергей — и рисунки Юрия Макарова (или это у соседней повести такие рисунки?)
      Блин, буду вспоминать.
      Вот надо же.

      • Я помню только, что «это» было в библиотечном переплюте, но часть страниц отсутствовала… Наверное не не надо вспоминать содержание или автора… Достаточно помнить ощущения.
        А про книги без начала и конца… Помню в четвёртом классе читал «Кольцо обратного времени» (Снегов?) Книга показалась загадочной и даже … ой… ну очень хорошей. Сходное ощущение, пожалуй, в следующий раз я ощутил читая в 9 классе «Жука в муравейнике». А потом, опять в любимом вузе, сидя на нелюбимой «вышке» и листая спёртую в читалке «многологию» узнал, что, оказывается, там усё рзжевано, в рот положено… а в школе мне достался последний том 🙂
        Это я к тому, что есть любимые книги, которые хочется перечитывать и любимые книги, которые, перечитывать не нужно 🙂

        • Это да, про Снегова-то. В детстве невыносимо страдал над «Послом без верительных грамот». Зато до сих пор помню:
          1. Подпись под картинкой «Выстрелы Шарлюса и Замойского слились» — и саму картинку, конечно.
          2. Кусок предсмертного радиоэфира: «Аркадий, ты что?.. Меня убивает Замойский!»
          3. Ну и почти всю новеллу про Франсуа Вийона — даже со стихами.
          Довольно круто все-таки замешивал патриарх. Уважаю. Но перечитывать не буду — именно чтобы послевкусие сохранить.

  4. Да, случаются чудеса. И как ведь всё похоже! Правда, «УС» мы выписывали и это воспринималось как должное. Да много чего выписывали. И к книжный ручеёк был — слабенький, но был. Так что фантастика в доме была постоянно. Родительская библиотека до сих пор, пожалуй, может посоперничать с моей личной. Там, конечно, куда больше традиционной классики, но всё равно.
    Вот о чём я жалею, так это об утеряной дедовской библиотеке — в 37-ом её конфисковали. А там много чего было…

    • Да, это жаль. У меня такого бэкграунда нет — по папиной линии народ деревенский, по маминой — городской, но безнадежно партийный, ну, и повсеместно татароязычный, конечно. А татарские книги после революции долго не жили — сперва шли под нож за религиозное мракобесие, потом — за антинародную арабскую графикиу, еще потом — за антинародную латиницу. К тому же практически все новые классики врагами народа оказались.
      Даже шежере (родословную) родня всего-то лет десять назад восстановила.

      • По отцовской линии, я думаю, тоже было потеряно многое. Семья очень тяжело пережила Гражданскую. Там много чего было — всякого. Кто-то остался на месте, кто-то ушёл с Колчаком, кто-то просто помотался по Сибири и вернулся. Так что вот.
        А вот с родословной беда. Всё пытаюсь углубиться глубже шестого поколения, но никак. Есть кое-какие фрагменты, предположения, но на родословную это не тянет.

        • У нас так совпало, что по отцовской линии как раз положенные семь колен отследились — до деда Абдекая (1740-1805). Дальше данных нет. Помогло, что все поколения жили в одной мишарской деревне (основанной еще во времена Казанского ханства), отлучались только на войну да в шахты (ну, пара дедовых дядек в соседние села женилась).
          По маминой линии все хуже — за послереволюционным казанским детдомом ничего не видать.
          Но надежды не теряю.

  5. эх
    я Крапивина в уральском следопыте помню чуть ли не с раннего детства, но это уж как минимум 1987,а скорее 88-89
    ну и пионер за 89, кажется, год с «заставой на якорном поле»

    • Это была отдельная песня — чтение «Колыбельной для брата» в прошлогоднем «Пионере» (значит, 80-й год), в больном и счастливо-чумном состоянии, потом розыски чего-то еще, свежие Джонни Воробьевы и Журки, выкапывание в «букинистах» и макулатуре старых номеров — с «Ковром-самолетом», потом, о боже, «Мальчиком со шпагой», потом в очередной больнице невесть откуда взявшийся номер за 69-й, что ли, год, с «Бегством рогатых викингов» (надо понимать, что Новый город, это 80 процентов Набережных Челнов, был построен к началу 80-х, т.е. старых журналов там вообще водиться не должно было — и библиотечные фонды были невинно свежими, безо всяких там Стругацких).
      Потом лыко-мочало, начинай сначала тот же путь с «УС».
      И не было других забот.
      «Голубятню на желтой поляне» я в библиотеке в тетрадку переписывал.
      «Был, видимо, июнь», и т.д. — до сих пор помню.
      Приходится согласиться: эх. Именно что.

  6. какие приключения
    для меня все было гораздо проще — нужно было взять конкретный выпуск с полки
    но это было в конце 80-х
    в начале 90-х все поменялось (особенно в ставших независимыми странах)
    Впрочем, нерегулярные (к 92-93 году) выпуски УС плавно (для меня) переросли в достаточно регулярные номера ЕСЛИ, который тогда выпускался в большом формате.
    еще в начале 90-х был совершено чудесный в своеей незамутненности журнал Петухова. если мне не изменяет память, то назывался он «приключения и фантастика»

    • Первые номера «Если» у меня хранятся до сих пор, а Петухова с Малышевым я каким-то чудом обошел по кривой. К тому времени «Полярис» уже запустил ПСС Гаррисона с Хайнлайном — а вскоре настал черед отечественных авторов.
      И последние стали первыми.
      Но в детстве все было вкуснее. Хоть и по талонам.

      • талонов на печатную продукцию не помню, видимо был слишком мал. хотя понятие «нагрузка» слышал неоднократно.
        а вот на Если как-то не было подписки (году в 1993 вроде)
        это было печально
        еще печальнее было(с точки зрения обеспеченности периодикой) время сразу после переезда из Узбекистана в Карелию

        • Талоны к прямому значению «вкуснее» относились. Перемудрил, прошу пардону.
          На «Если», верно, подписки не было. Да она к тому времени и сдохла не юридически, так фактически.
          А переезды — да. Жесткая тема.

          • переезд был суров
            сколь-нибудь заметные суммы в сомах прератились в совершенно смешные рублевые суммы

          • Плюс радости получения российского гражданства и вообще натурализации. У меня куча знакомых и немножко родственников так репатриировалась. Вспоминать не любят.
            Зато почти все это уже в прошлом.

  7. Эх, были времена. И библиотека на 2000 томов, потерянная при переезде с Украины на «железке», и журналы «УС», Крапивин, Стругацкий (отец привозил с Питера, по мере выхода собрания сочинений). Потом восстановили её, сколько денег потрачено было.

    А камазовская детская библиотека? Помню на каникулах зимних капитана Врунгеля взял, через 3 часа принес сдавать 🙂 C тех пор пускали в запасник и выдавали сборники сочинений, чтобы не бегал по сто раз на дню 🙂
    А развалы книг, которые выкидывали из школьных запасников! Там ведь и журналы были! Макулатуру сдавали и подписку оформляли, как сейчас помню.
    А щас библиотека распродана, ребенка заставить читать трудно. Да и не читает никто вокруг. Все заняты работой.

    Кстати, мы с вами учились в одной школе, в 26-й, вы на четыре года старше. Тоже физмат-класс заканчивали, полагаю?

    • Макулатурные развалы были отдельной песней. Сколько я там всего нашел. Ух.
      Камазовская бибилиотека хорошей была, но увы, со слишком свежими фондами. Зато с УС — его на руки не выдавали, поэтому первые 4, что ли, страницы «Голубятни» я переписывал в тетрадку непосредственно в читальном зале. Шоб було.
      Да, маткласс закончил (тогда еще без «физ), в 88-м, у Лесовой.

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *