«- Ричард, вы представляете, что такое коммунальная квартира? — спросил Магдиев.
Кармайкл немного послушал мычание переводчика, потом признался, что нет.
— Я думаю, что, действительно, не представляете, как несколько семей могут жить в одной квартире, — начал Магдиев, осекся, бросил вороватый взгляд на заметно поплывшего собеседника, секунду помолчал, что-то лихорадочно придумывая, и сказал: — Нет, давайте так. Представьте, что вы в студенческом общежитии делите комнату с другом, даже с братом — с двоюродным.
Кармайкл с явным облегчением согласился представить эту замысловатую картину. Похоже, он был готов представить что угодно, лишь бы не возвращаться к щекотливой теме совместного проживания нескольких семей.
— И однажды, Ричард, — постепенно увлекаясь, давал вводную Танчик, — вы с братом начинаете ссориться — из-за места у окна, или кто дежурит, или из-за книги.
— Или девушки, — подсказал Кармайкл и снова осекся.
— Или девушки, — согласился Магдиев и заулыбался, как дурак. — Так ссориться, что доходит до драки. А брат здоровый, гад, и может тебя порвать как «Комсомольскую правду». Но ты знаешь, что если поддашься сейчас, все, жизни не будет — всегда придется посуду мыть и своих девушек отдавать. И начинаешь биться, tege… Сильно.
Магдиев слегка повел кулаком, показывая, насколько сильно следует начинать биться, и нарушил тщательно выстроенную перспективу кадра — кулак Булкина оказался размером с полголовы Кармайкла. А тот еще слегка съежился, подаваясь в сторону от столь убедительной иллюстрации.
— В общем, брат видит такое дело, и драку прекращает. Ничья. И приходят соседи. Они, пока вы ссорились, вокруг бегали, кричали «Прекратите», водой вас обливали. А теперь, когда все утихло, пришли толпой в вашу комнату, загнали брата под кровать, и говорят тебе: а ты под свою полезай. И теперь, говорят, мы будем вам, глупым таким, говорить, кому когда посуду мыть и кому когда девушку любить. Я так считаю: брат дурак, что под кровать полез. Но это его дело, его кровать и его жизнь. Я не вмешиваюсь. Но сам под кровать не полезу. И незваных гостей в свой дом не пущу. Иначе это не мой дом будет. Через мой труп — пожалуйста, а так — нет.
Повисшей паузе позавидовали бы Василий Иванович Качалов и его знаменитая собака Джим. Летфуллин тихонько оглянулся на традиционно скучного Гильфанова и показал Магдиеву большой палец. Тот не увидел, потому что смотрел на собеседника. Собеседник немного растерянно улыбнулся, потер ладошки и сказал:
— Но это же миротворцы.
— У нас им творить нечего, — ответил Магдиев.»
Прошу прощения за самоцитату.
Вот и я думаю, надо было раздать на Украине десяток вагонов автоматов и патронов. И пусть люди сами защищали бы свое право на жизнь и язык. Если не защитили бы — значит, не очень и хотели.
Почти шучу.
Раздавать можно только хлеб. Оружие — нельзя. Кому надо, тот обзавелся давно, кому не надо, ногу себе прострелит — и это в лучшем случае.
Да. Совершенно нечего.
Я в тебе не сомневалась 🙂
А я-то чо. Это всё герой, не самый положительный, да и книге десять лет.
Держитесь там.
Не знаю, жили ли вы в общаге, Шамиль. Я жил. И когда сосед начинал мешать жить мне (в частности — моей жене и дочке) я заходил к нему в комнату (вне зависимости от того, сколько народу у него было и с кем он там решал, кому и когда мыть посуду) и популярными методами объяснял, что так вести себя очень плохо. Сосед был крупным, достойным фрагом, но регулярный пиздюль, вкупе с регулярными поездками в обезьянник, в итоге сделали его покладистым и мирным. Потому что иногда иначе нельзя. Попросту не получается иначе, потому что человеческие аргументы исчерпаны.
Тов. Магдиев описывает несколько иную ситуацию. Да и мы, на мой взгляд, находимся в несколько иной ситуации, в рамках которой соседи по комнате, да хоть муж с женой, устраивают лютые, но сугубо внутренние разборки (не захочешь — не услышишь, спать не мешает) на тему «купим шубу или разведемся уже наконец» — и тут соседняя комната выносит им дверь и присаживается на кровать с арматуркой наизготовку. Как бы говоря: вы продолжайте-продолжайте, мы чисто посмотреть, очень уж жена ваша нам нравится.
Я жил в общаге, и студенческой, и рабочей, пять лет, в конце 80-х — начале 90-х, в довольно гопническом районе. Дверь мне выносили, по голове бутылкой били (один держал, другой бил, раз пять — швов вдвое больше получилось), на разборки типа «а чо ты нашего тронул» или «а не написал ли ты заяву» целой толпой являлись. Стреляли, к счастью, этажом ниже. А вот зачморенный первокурсник на нашем этаже в окно вышел — выжил, но покалечился страшно. Исходя из этого опыта я советую бить всякого, кто пытается вынести вам дверь. Как попало и чем попало. Разбираться и извиняться за шум, недостойное поведение и превышение допустимого предела следует потом. Сперва — бить наповал.
А шуметь не надо, кто спорит.
Да кто бы спорил. Дурачков с ножиком у себя в квартире скручивать приходилось. Благо, что силенок хватило. Мой дом — моя крепость, и это правильно. Но когда лимит предупреждений исчерпан, когда понимаешь, что если сейчас дать слабину, то под кровать загонят тебя, когда не просто шумят, а угрожают твоей семье. В общем, вы же сами знаете, что не все так просто. Ведь если продолжать вашу аналогию с коммуналкой, то можно смело утверждать, что в соседней комнате у нас остался не только «любимый фикус», но и кое кто из родственников, которых в этот самый момент отчаянно прессуют на предмет внеочередного заползания под кровать..
PS: И да, я не в восторге от наших действий в Крыму. Хохляндия — децтво мое босоногое, и сам я по мамке хохол. У меня там родственники, которые боятся новой власти гораздо больше, чем «вежливых людей» ТМ. Но мне кажется, что сейчас мир — весь мир, в такой ситуации, что иных решений как-то и нету уже. И очень надеюсь, что ситуация, в которой большие игроки берут друг друга на понт, только понтом и ограничится.
Да? А если балкон ещё не давно был твой? И какой-то дурак домоуправ трель подарил его соседней комнате? А у тебя там и фикус любимый, и кресло в котором ты привык летом отдыхать, и кораблики в тазу плавают?
Только не давно было твоё, родное и раз — не ходи на мой балкон. Пусть обветшал, пусть краска облезла и мне не очень нужен, но он мой, а ты пошел вон!
Тогда как?
Тогда надо честно заявлять, что мы не можем жить без балконов, которые считаем их своими — и начинать войну за возвращение Крыма, а заодно всей Украины с Белоруссией, Прибалтики, Средней Азии, Финляндии, Польши, Закавказья и турецкого Карса. Можно и не начинать, а договариваться о покупке или обмене жилплощади с пристройками. Но залезать на балкон с улицы, пришептывая: «Я тут с картошечкой своей посижу, пока вы не успокоитесь», точно не следует.
Да, такую цель ставить надо. Но озвучивать её нельзя официально.
И первый вариант сейчас невозможен по определению.
Вспомните реакцию на наши действия в Грузии, когда и юридически и морально мы были абсолютно правы. Наши политкорректные соседи только этого и ждут.
Идеальным выходом было бы сказать: живите, как хотите. Вы уже большие. Хотите вляпаться — пожалуйста. Вам решать.
Да, это был бы идеальный выход. Идеальный, если бы точно так же делали и наши «добрые» соседи.
Но ведь не дадут.
Понятно же, что сейчас у Украины нет собственного абсолютно независимого будущего. Хотим мы того или нет. Хотят того украинцы или нет.
Либо они с нами, либо с ними.
Если отступимся мы, то Украина очень быстро окажется в договоре об ассоциации с Европой. Параллельно начнется проблема с русским населением на востоке и беженцы. Мы это уже проходили с Узбекистаном, Туркменистаном, прибалтикой и прочими, кого оставили в покое. Следом — американские военно-морские базы в Крыму, у самой нашей границы и потеря Чёрного моря. Потом ликвидация трубопровода через Украину и дешевый сланцевый газ из США в Европу. И полная потеря в нас оставшихся союзников. А потеря Севастополя — это ещё удар по самолюбии нации, потеря веры в себя. Севастополь — это символ, как Ленинград, как Сталинград в войну.
У нас не было выбора. Да, были ошибки, были неверные действия с нашей стороны на протяжении последних 20-30 лет, переросшие критический порог, но сейчас у нас нет выбора.
Опять же вспомните Югославию.
Нас не оставят в покое пока не расчленят на десяток мелких государств. У нас слишком много земли, слишком много воды, слишком много леса.
Помните, как там в ТББ, в конце спора с Будахом:
БУДАХ: Тогда, господи, сотри нас с лица земли и создай заново более совершенными… или еще лучше, оставь нас и дай нам идти своей дорогой.
РУМАТА: Сердце мое полно жалости, — Я не могу этого сделать.
Ни в коей мере не сравниваю нас с богами, но у нас, правда нет выбора…
Мне другая цитата ближе: главное — на Земле. В смысле, у себя в стране. В Якутии дорог почти что и нет, а мы бесплатно их в Ливане строим. Мои вятские родственники зарплате в 5 тыщ рублей радуются, а мы миллиарды гноим, разворовываем и за границу отдаем в прямой или косвенной форме.
Про милых западных друзей я многое понимаю — процитированная книжка, тащемта, примерно об этом. Но самим-то нам зачем в таких друзей превращаться? Чтобы победить дракона, став драконом? Не бывает.
Понятно, почему пикейные жилеты из «Однако» и зомбоящика свистят про самолюбие нации, страшный сланцевый газ и ставку на расчленение России — они за это деньги получают. Я искренне не могу понять, почему столько умных людей ту же песню забесплатно поет. Но оспаривать это право не собираюсь, конечно.