Одежда умирает последней

Я пятнадцать лет костюм не носил (ну, вру, не пятнадцать — но лет тринадцать точно), последнюю деловую одежду успешно раздал родне лет пять назад. И вот здрасьте, повелся на старости лет на dress code: cocktail.
В итоге половина народу вполне себе рассекала в джинсах и рубахах навыпуск — но я ж дисциплинированный дурак. Поперся, выбрал, почти купил, бежал в слезах, ибо выяснилось, что именно у этого образца штрих-код забит в базу некорректно, вернулся, ибо выяснилось, что поблизости все хуже, а поодаль бродить неохота, купил совсем, надел, измучился. И все ради того, чтобы дочь, осмотрев меня красивого, гыгыкнула и сказала: «Папа — школьник».
Впрочем, недолго я оставался неотмщенным. Вчера же дочь, вся в белом купальнике и при юбке (по поводу которых я ни слова, кстати, не сказал) танцевала на школьном мероприятии в честь некоего Дня матери. Оттанцевала, подсела к той самой матери (своей) и стала ржать. Потому что та самая мать не удержалась от комментариев в связи со следующим выступлением:
— А что вы любите делать вместе с мамой? — вдохновенно спрашивает завитая семиклассница.
— Я люблю смотреть с мамой телевизор! — еще более вдохновенно сообщает еще более завитая семиклассница.
— А я люблю готовить пирожки с мамой! — совсем на пике восторга закольцовывает менее завитая.
Тут моя благоверная и пробормотала: «Какая интересная начинка».
Дочь, естественно, загоготала не хуже любимого пони — и тут же нарвалась на замечание классной.
По справедливости. Ибо нефиг было над отцом хихикать.
А вообще — тяжело нам, конечно, на жалобы учителей реагировать. Унтер-офицерски тяжело.