Урок родному языку

Уважаемый френд задался вопросом: «Что плохого в законе, который делает необязательным изучение национального языка в школах национальных же республик?» — и обосновал недоумение рядом тезисов. Ключевых два: «В России есть один язык, он главный. Это русский язык.» — и «Наконец-то приняли закон, который не запрещает что-то, не обязывает, а, напротив, переводит нечто из обязательного в разряд добровольного. Все же логично.»

Я счел необходимым пояснить — сугубо на том же логическо-политическом уровне, не вдаваясь в социальные аспекты, моральные тонкости и отличия между империей и федерацией:
«Это элегантная трехходовка.
Пункт первый — вписываем в Конституцию «республики (государства) в составе России» и гарантируем законами защиту языков народов РФ и право нацмена говорить на родном.
Пункт второй — потихонечку закрываем нерусские школы и факультеты, запрещаем прием экзаменов на местных языках (что тащемта гарантировалось во все советские времена), отказываемся вводить ЕГЭ на языках народов России — но взамен разрешаем республикам объявлять официальное двуязычие с поголовным преподаванием в школах местного языка наравне с русским и требовать языковых скиллов от чиновников. Мол, зачем вам нацшколы и вузы, если и так язык развивается.
Пункт третий — объявляем, что никого насильно нельзя учить неродному языку, если это не русский язык (и немножко английский, немецкий и французский) — и таким образом красиво обнуляем пп. 1 и 2-2. Нацшкол нет, национальных факультетов нет, факультативное обучение родному языку означает смерть родного языка — доказано в последнее десятилетие советской власти.
А если добавить разминочные репрессии: прокурорский надзор за тем, чтобы никто не смел учить языку сверх нормативов, массовое сокращение массово же подготовленных учителей, а также суды с штрафами и угрозами закрытия школ, которые решили (заручившись поддержкой учеников и их родителей) оставить прежнюю норму уроков второго государственного языка — получается даже красивей, чем в сусловские времена.
Странно, что никто не хочет вспоминать, чем те сусловские времена кончились. Боюсь, само вспомнится.»

Меня, естественно, тут же спросили, как быть с теми, кто переезжает из области в нацреспублику — ребенок был отличником, а теперь у него три по нацязыку.

Я ответил: «Последствия переезда — проблема, но частная и решаемая, доказано. А раскол общества на равных и тех, что равнее, — беда, причем общая, причем рукотворная, причем создаваемая на пустом месте — том самом, где в прошлый раз решить ее не удалось, зато удалось накалить до уровня, мало совместимого с жизнью. Тоже доказано, увы.
Если позволите, спорить и дальше обсуждать не буду. Меня попросили, я объяснил так, как понимаю. Далее не хочу и не могу. Больная тема для меня, причем не только и не столько как для татарина. Не то, не так и не тогда натворили.»

Тут тоже спорить не буду, но пояснение свое зафиксирую, раз уж время от времени меня спрашивают про смысл и суть новации.

А ствол короток

Я не отношусь к убежденным сторонникам или противникам легализации короткоствола. У меня полно аргументов для любой стороны. Зато я убежден в том, что для чиновника разрешение короткоствола означает только одно: в следующий раз на Болотную, Манежную и в иные места выйдут не хомячки с хипстерами, которые способны только подставлять вторую щеку или вяло отбиваться (с сопоставимым итогом), а хомячки с хипстерами, которые способны отстреливаться.
Не разрешат. Никогда. Вернее, до тех пор, пока чиновник не перестанет воспринимать народ как массу, подлежащую управлению, давлению и прореживанию.
Стало быть, все-таки никогда.

Были менты, станут понты (с)

Вот привязались к несчастному «полицаю». Есть ведь шикарный вариант «полиционер». Свежо, традиционно, многозначно и позитивно.
Хотя лично я за совсем укорененный традиционализм. Есть прекрасное слово «городовой», калькирующее смысл «полицейского». А чтобы деревне не было обидно, тамошнего стража порядка следует назвать «селовой». Чтобы совсем подободрить депрессивных аграриев, именно это наименование необходимо распространить на все ведомство. «Селовые структуры», поди плохо.
А еще можно назвать «страж-птицами». Или «внутренниками» («внутряками»). Или, если так мила полицейская концепция, «полулицыми» («по-лицами») либо «полисами государственного устрашения».
В любом случае, анекдот про перекрашивание кремлевской стены в зеленый цвет («Я так и думал, что по первому пункту у нас с вами разногласий не возникнет») не устареет никогда.

Звездой накрытое

Любые же воздушные суда, задействованные в обеспечении национальной безопасности страны, прежде всего военные и пограничные, должны будут нести на борту пятилучевую звезду цвета флага Российской Федерации (сейчас, как известно, они несут красную звезду).

Это как это? Как в рекламе ярославских красок или фотопринтера?
Капец.
Даже не учитывая финал текста («заменять красные звезды на крыльях самолетов и вертолетов своей авиации начала Федеральная служба безопасности. Интересно, что вскоре после этого именно трехцветную звезду избрала своей эмблемой формирующаяся сейчас партия «Правое дело»).