Неважно, кто именно запрещает нам ковырять в носу. Важно не ковырять в носу.
Алѣппо ли ны бяшетъ, братие, начяти старыми словесы трудныхъ повѣстий.
Сынишка информирует «вконтактеге»:
«Еду, значит, в трамвае, никого не трогаю.
И так каждый день.»
Посадил дед сурепку. Выросла сурепка большая-пребольшая. Стал дед тянуть сурепку. Тянет-потянет, вытянуть не может. Позвал дед бабку. Бабка деда била-била, не разбила. Позвала бабка внучку. А дед думает: «Ладно я ей еще про сусеки не напомнил».
Ом мани падме хум шыкыдым.
Традиционно: я переобулся. Давайте вашу зиму.
И чтобы не забыть — третье колесо поддомкратил, подходит веселый сосед, всячески одобряет мои действия и хвастает, что сам переобулся вчера, на шиномонтаже, причем пришлось проявить упорство: «Мне говорят: зачем, не надо еще. Почему, спрашиваю. Так закон-то про обязательную переобувку решили не вводить пока, так что зимние ставить не надо, говорят».
Административный восторг гуляет по стране.
Вырастил востроухих.
Досматриваю второй сезон «Фарго», в предпоследней серии внезапно прорезается закадровый рассказчик. Дочь проходит мимо, притормаживает и интересуется с недоумением:
— А чего это доктор Уотсон болтает?
И уходит, пока я невразумительно мычу вослед. Доживаю до титров — а там спешиал гест стар Мартин Фримен.
Но как, Шерлок? ©
Немой крик табло
