В марте 2017 я я мощно выступил на андеграундной площадке: по просьбе «Воскресного Мелиоратора» (литературное приложение к проекту «Котельники Daily») написал статью про YA, подростковое чтение и немножко, понятно, про себя, недостойного.
Зачитать – их права
Сосед по фиолетовой ветке и резидент Таганки, Шамиль Идиатуллин уже много лет пребывает в некотором лимбе: между журналистикой и литературой, между жанром и внежанровостью, между взрослой и подростковой литературами. «ВМ» попросил писателя и члена жюри литературных премий рассказать о состоянии дел в young adult сегменте.
Три года назад мне вдруг надоело быть невольным самозванцем, и я решил написать детскую фантастику. Фантастом меня обозвали за первую же книгу, технотриллер «Татарский удар» (в девичестве «Rucciя»), детским писателем – за мистический триллер «Убыр». Я с такой аттестацией не соглашался, но в итоге понял, что спорить бесполезно, и решил соответствовать. А заодно перехитрить всех, в том числе себя и судьбу, закрыв давний гештальт. Обе части дилогии «Убыр» выходили в финал конкурса книг для детей и подростков «Книгуру», но остались без призов, хоть и при лютых отзывах юных читателей.
Я долго придумывал, какой должна быть книжка, за которую лично я бы в детстве отдал все марки, годовую пайку мороженого и пару зубов впридачу. Придумал, написал и, чтобы все было по-спортивному, отправил на конкурс под псевдонимом, в тайну которого не посвятил почти никого. Заодно узнаю, влияет ли имя автора на тональность отзывов, решил я.
Фокус не удался: книжка до финала не дошла, соответственно, я остался и без призов, и без статистики отзывов. Зато с текстом – который, получается, надо куда-то пристраивать.
И вот тут началось самое интересное.
Выяснилось, что большинство издательств с подростковой литературой просто не работает. А меньшинство, в том числе импринты, представители которых восторженно отзывались об «Убыре» и всячески намекали на плодотворность нашего возможного сотрудничества, мою повесть «Это просто игра» напечатать не может. Потому что она отлично написана и захватывает, и вообще, Шамиль, вы здорово закручиваете сюжет, у вас невероятные диалоги и такие настоящие герои, – но ваша повесть для нас слишком взрослая. Или слишком детская. Или слишком тонкая (меньше 200 страниц). Или слишком жесткая. И вообще кризис на дворе, так что мы работаем только сериями, в основном с иностранными авторами, к тому же нам отдел сбыта сказал, что у вас последняя книжка так себе продавалась, так что начальство не велит с вами сотрудничать, извините.
Мне опять страшно повезло, книжку приняла и издала любимая «Азбука». Гештальт закрыт, я вернулся к любимым цветам и размерам (опубликованный только что «Город Брежнев» маркирован «18+» и занимает 700 страниц). Но материал для размышления накопился – и продолжает пополняться до сих пор.
Начнем с трюизмов: мы никогда не были самой читающей страной, а последние годы окончательно развеяли прах этого ярлыка. Тираж в 2 тысячи стал стандартным и зачастую не выкупается почти 150 миллионами потенциальных читателей. Да и нет у нас стольких читателей. Половина россиян не читает от слова «совсем», половина оставшихся читает в лучшем случае раз в неделю, и зачастую лишь то, что задали. Потому что некогда, потому что книги дорогие и неинтересные (а сериалы, игры и соцсети дешевые и интересные), потому что в детстве начитался. А на самом деле потому, что нет привычки читать.
Эта привычка нарабатывается на всю жизнь – и в довольно короткий жизненный период, где-то между 12 и 16 годами. В это время подросток во всех смыслах нащупывает себя и свое место в жизни, критически осмысляя все, что было раньше, и старательно отпинываясь ото всего, что считал несомненным, авторитетным и важным. Вдруг выясняется, что родители ни фига не понимают, учителя врут, друзья просто дебилы, а жизнь – боль. Вытерпеть эту боль помогают новые друзья, зачастую воображаемые. И вот тут огромную роль могут сыграть книги, которые именно что не лезут в душу, но раскрывают ее и дают тысячи подсказок, в том числе довольно годных (потому что это смысл литературы – объяснять, что и это уже было, и кончилось вот так или вот так), либо просто сладко резонирующих с тихим плачем души (потому что это суть литературы – подхватывать стон, называть его песней и завершать припевом, помогающим жить дальше).
И если книга (во многих случаях купленная или скачанная самостоятельно, а не мамой-папой) сыграет такую роль, вытащит мальчика-девочку из невыносимых, хоть и стандартных юных страданий, то читать мальчик-девочка, скорее всего, не бросит – потому что ништяками такой степени прокачанности не разбрасываются.
А если не сыграет – ну, понятно. И понятно, что у большинства – не сыграла.
Это не только наша проблема, естественно. Весь мир лет двадцать назад с неприятным изумлением обнаружил, что хоть текст и остался фундаментом индустрии образования и развлечения, но утратил заведомую готовность к употреблению. Книга, выручившая маму, дочке уже не нужна, потому что писалась при царе Горохе и для царя Гороха, а я вам не Горох, а Розовая Единорожка. По всему миру дети переставали читать, переключаясь со сбалансированной за век диеты на, так сказать, быстрые углеводы – видеоигры, кино, крипоту в пабликах и трындеж в чатиках. Противостоять фаст-фуду было невозможно, так что мир всерьез готовился не переживать по поводу того, что книга, полтораста лет сопровождавшая каждого Буратино, вернет себе статус элитного девайса, в котором пребывала тыщу лет до этого.
Но случилось чудо по имени Гарри Поттер, которое показало детям и подросткам всего мира, что книга может быть интересной, крутой, современной и обеспечивающей приключение на всю детскую жизнь – до выпускного. Процесс вырабатывания привычки к чтению был спасен на десяток лет (нонешним юным европейцам про Гарри, говорят, уже неинтересно). За это время книжная индустрия породила так называемый young adult, который по большому счету сводится к переводу на современный не язык даже, а тинейджерский диалект сюжетов и тем, отработанных полвека назад фантастикой, романами взросления и сентиментальной прозой.
В этом нет ничего плохого и вообще, с учетом того, что вся литература вышла из перепевания священных гимнов и текстов, и принимая во внимание спасительную миссию, которую взвалила на себя новая мода – распространившаяся, понятно, и на кино с прочим энтертейнментом. Подросток, не прочитавший «Голодные игры» и «Дивергента», посмотрит кино и успокоится. Подросток, прочитавший многотомную литоснову, естественно, посмотрит кино, и, возможно, отправится изучать первоисточники – Кинга, Шекли, Брэдбери, Голдинга, Оруэлла с Хаксли и греческие мифы.
Это хорошо для всех. И не очень хорошо для нас. Потому что мы идем тем же путем – но в конце колонны, туповато повторяя маневры, которые авангард уже счел излишними и ошибочными. А идти своим путем боязно или запрещено – потому что кризис, серии нет, мамочки такую книгу не купят, а надзорные инстанции оштрафуют.
Спорить с этими аргументами невозможно. Как и с тем, что бегущий по лабиринту Гарри Поттер хоть и имеет всемирно-историческое значение, но все равно заточен под тот, а не наш мир: он пудинг любит и семечки не грызет.
Это не помешает части юных читателей считать его в доску своим. А части – помешает. Той же части, на мой взгляд, мешает зацикленность издателей на серийном-иностранном, которая распространяется уже и на вольных мастеров художественного слова: раньше начинающие авторы писали истории из жизни неведомых им графов и князьев Вандербильдих, теперь звезды вконтактега фигачат душераздирающие и скверно написанные (но, без дураков, очень полезные) истории про убережение от суицида от лица сферических Стейс и Сар.
Но я надеюсь, что всерьез читателей это не отпугнет. Я надеюсь, что отечественный издатель поймет, что жизнь в провинции у моря плохо сочетается с бизнесом и что несколько поколений назад именно отечественный издатель создал детскую литературу как отдельный класс, индустрию и бизнес. Я надеюсь, что спрос на книги, действие которых происходит здесь, сейчас и более-менее со мной, юным, несчастным и жаждущим ответов, достигнет уровня, диктующего предложение. Я надеюсь, что достояние элит станет достоянием народа.
На что еще надеяться в семнадцатом-то году.
Оригинал
