«Библиотека в школе», №3, 2018
Точно не фантаст и точно не подростковый писатель
Интервью с Шамилем Идиатуллиным, лауреатом «Большой Книги», экспертом «Книгуру»
(Полная версия ответов на вопросы журнала)
Андрей Жвалевский
— Недавно ты стал лауреатом «Большой книги» как «взрослый» писатель. Поздравляем! Но ведь ты получил и «подростковую» премию имени Крапивина. А в «Википедии» вообще написано, что ты фантаст. А сам ты себя к какому писательскому отряду относишь?
— Спасибо! Премию Крапивина я, оказывается, аж пять лет назад получил (сейчас посмотрел — ужаснулся, во время летит), а в «Википедии» каких только кошмаров не написано, я не виноватый. Ни к каким отрядам я себя не отношу, я вздрагивать-то, когда писателем обзывают, перестал совсем недавно. Вопросы самоаттестации в этом вопросе меня вообще не слишком терзают, но коли уж спросили, могу в очередной раз твердо сказать, что я, увы, точно не фантаст и точно не подростковый автор. Фантастику и подростковые книжки я читать люблю, а писать умею не особо. Подростковая, она же фантастическая, у меня ровно одна повесть — «Это просто игра». Это если не считать рассказа «Тубагач», который вот-вот выйдет отдельной замечательно иллюстрированной книжкой (но он и не подростковый, такой вполне 6+, хотя, надеюсь, и подросткам, и их родителям тоже может показаться интересным). И это будет моя восьмая книжка. Остальные ну совсем не детские и не фантастические. Даже «Убыры», да-да.
Я пытаюсь писать так, чтобы было интересно самому и чтобы следующая книга не была похожа на предыдущую — а там уж как получится. Получаются, по-моему, преимущественно триллеры, но и с другими определениями я не спорю. Главное, чтобы читали. А если критики в технотриллере усматривают признаки фэнтези, а в шпионском романе — военную фантастику, то это вопрос их добросовестности и профоснастки. Ну и вообще — хоть горшком или там горшечником-Поттером, лишь бы не в печь.
— Что писать сложнее: книги для подростков или для жюри «Большой книги»?
— Для жюри писать точно не стоит. Во-первых, это получается под заказ, пусть и не сформулированный, а лично я под заказ прям вообще не люблю. Во-вторых, это сразу видно — над одной из книжек списка «БК» ехидные обозреватели откровенно глумились, указывая, что на обложке вполне можно было написать: «Автор хочет премию».
Для подростков я писал в разовом режиме, поэтому мог себе позволить такой вот ultimate-подход: за какой сюжет, каких героев и какую интригу я в детстве отдал бы все драгоценности мира? Исходя из этого и писал «Это просто игру», стараясь, чтобы было компактно и нервно. Судя по отзывам, подростки и взрослая аудитория не слишком усердно разделяют мои представления о прекрасном, но если кому-то понравилось, я счастлив.
Писать мне всегда тяжело, я очень не люблю это дело, чисто технически — оно на довольно длинный период выдавливает меня из жизни , ни тебе для души почитать, ни сериальчик посмотреть, ни праздников, ни выходных, знай тупи в монитор. Я страшно радуюсь, когда удается не писать. Вот только удается все реже — коготок увяз, соответствующие железы работают, и если полученные секрет в текст не сбрасывать, будет худо.
— Как думаешь, твой путь «фантаст – подростковый писатель — лауреат «Большой книги»» сможет еще кто-то повторить?
— (абстрагируясь от оценок, которые я не разделяю) Формально — без проблем. И фантастика, и подростковая проза как формат дают хорошую техническую подготовку и литературную выучку, расширяют авторский кругозор, позволяют владеть актуальной проблематикой живых людей. Фантастика позволяет заглянуть за горизонты и видеть эти проблемы в комплексе, в том числе неортодоксальном, подростковая проза вообще работает с вечно цепляющими и саднящими темами. Не зря в последние полвека интеллектуальная фантастика и роман взросления стали несущими колоннами, скажем так, премиального мейнстрима во всем мире (роль оставшихся колонн играют исторический и остросоциальный романы).
Другое дело, что с фантастикой у нас дела совсем плохи, текучка процентов на 90 состоит из коммерческого трэша, быстро и успешно убивающего себя и своего читателя — но есть и радующие исключения.
Но если честно, мне кажется несколько надуманным термин «повторить». Я, насколько могу судить сам, ничей путь не повторял, и вряд ли триумфаторов следующих лет можно будет считать идущими проторенным мною путем, из сколь близких мне сфер они бы ни призывались. Но если в их числе окажутся родненькие мои подростковые авторы, я буду счастлив. Гарантировать это невозможно — уж больно прихотлива логика больших премий, — но если по-честному, то все к тому идет.
— На церемонии награждения «Большой книги» тебя поддерживала мощная торсида из детских и подростковых писателей. Что ты чувствовал? Гордость? Радость? Смущение?
— Я сперва офигел, как и весь зал. А потом понял, что вечер сложился максимально счастливо и удачно, поэтому останется в моей памяти навсегда. Тут надо на всякий случай отметить, что я не то что не верил в возможность получения приза — я был железно убежден, что такой поворот категорически исключен, так что поднимался на сцену чисто получить приз читательских симпатий и смирно отсидеть положенные полчаса, радуясь за коллег. И тут такое. А потом другое. Ух.
Пользуясь случаем, еще раз скажу: девчонки, я вас люблю. Вы лучшие.
— Твои книги есть в публичных библиотеках. А в школьные они попадают?
— Попадают, хоть и не слишком густо. За себя-то я не особо переживаю, поскольку (да, я упорен) не слишком детский автор, — а «Город Брежнев» вон вообще 18 + и с маркером про нецензурную брань на суперобложке. А вот за державу и любимых авторов обидно. Поэтому я раз за разом советую библиотекарям, в том числе школьным, пользоваться любой возможностью, чтобы пополнять фонды прекрасными отечественными книгами современных авторов — и списки «Книгуру» с Крапивинкой им в помощь.
— Ты еще и эксперт конкурса «Книгуру», прочитал много текстов для подростков (в том числе и тех, кто не попал даже в длинный список). Есть ли какие-то тренды, общие направления подростковой литературы?
— Если не брать в расчет графоманов и коммерчески ориентированных авторов, то можно, наверное, выделить четыре наиболее развитых направления: приключения, фэнтези, проблемная семейно-школьная повесть и юмористические рассказы. Развитость тут очень разная: семейно-школьные повести покрепче — потому что за них редко берутся на авось, с фэнтези и приключениями в основном беда, зады Голливуда, в юмористике косплей Драгунского с Носовым или Успенского, но есть обалденные просверки вроде Киселева и Марзана. Лично мне категорически не хватает хорошей фантастики и детективов — и я очень рад, что в пару последних лет ситуация стала медленно, но исправляться. По крайней мере, в «Книгуру» приходят очень неплохие образцы, которые я истово рекомендую издателям. Успехи не то чтобы велики, но капля камень точит.
— Часто ли ты встречаешься со своими читателями? И часто ли тебя приглашают школьные библиотекари?
— Встречаюсь много, несколько десятков выступлений в год. В основном это встречи по линии «Книгуру», но я все чаще получаю и прямые приглашения. Пытаюсь не отказываться.
Другое дело, что подготовленная аудитория по-прежнему, увы, является исключением из правил — а встреч с залом, в котором каждый присутствующий прочитал мою книжку и хотел что-то по этом поводу сообщить, было аж две (из пары сотен), и они горят в моей памяти ласковыми звездочками.
Школьные библиотеки в качестве принимающей стороны выступают редко, но в больших региональных выездах, как правило, школы выступают в качестве одной из площадок для встреч.
— Как ты оцениваешь состояние детской и подростковой литературы сегодня? Чего ей не хватает?
— Современный российский детлит сумел сформироваться, выжить и окрепнуть в накладывающихся друг на друга тенях малоденежья, невнимания и отсутствия соцзаказа, а главное, двух искусственных конкурентов — переводов, коммерческих и грантовых, и переизданий (которые вообще-то конкурентами не являются и быть не могут). Число отличных авторов если не мирового, то вполне крепкого советского уровня (который долгое время мог задавать мировые стандарты) идет на десятки — и это молодые бешено талантливые люди в самом расцвете творческих сил. Одновременно, хоть и с заметным отставанием, количественным и качественным, формируются отряд издателей и отряд читателей, кровно заинтересованных в этих авторах.
Теперь про «чего не хватает».
Корпусу текстов — разнообразия, принципиальной жесткости, самобытности, отказа от поминутной оглядки на советский и зарубежный опыт. Авторам — нормальных гонораров и издателей. Издателям — вменяемой поддержки умного дееспособного читателя и государства (у господдержки минусов не меньше, чем плюсов — но плюсы могут оказаться грандиозными и перевешивающими любые издержки). Книгам — тиражей, каналов распространения, просто нормальных магазинов и активно работающих современных библиотек.
— Как тебе кажется, что ждет детскую и подростковую литературу в ближайшем будущем? Появятся ли новые яркие имена? Возникнут неожиданные жанры?
— Новые имена — непременно, неожиданные жанры — вряд ли. Я больше верю в просачивание к нам освоенных за границами жанров и платформ, от графических романов до каких-нибудь уся. И вот тогда может возникнуть опасность — как бы все толковые авторы не сбежали из традиционной литературы в эти уси с комиксами и просто в сценаристы сериалов и игр. С другой стороны — если это будет интересно и полезно многим, то и пускай, наверное.
— У «взрослых» писателей и критиков часто слегка снисходительное отношение к «детлиту». Как думаешь, они правы?
— Почти любая снисходительность базируется на малой информированности или глупости. Нет, не правы. Но когда большие дяди-тети просто негромко презирают очередную песочницу, про которую ничего не знают — это почти нормально. А вот когда такое дядететя принимается на последнем потрохе открывать Америку (с традиционным запевом «Решила я тут узнать, что творится в детлите»), выходит глупо и смешно. Со стороны это напоминает выросшего на домашних харчах Незнайку, который впервые в жизни заглянул в кафе и теперь бежит сообщать братцам, что в том вон доме людей салфетками кормят, потому что ничего другого на столах он не заметил.
— Планируешь ли ты написать еще что-нибудь для подрастающего поколения? И вообще: какие у тебя творческие планы?
— Гы. Ну вот вообще ничего исключать не могу. Среди полусотни сюжетов, которые ждут своего часа в специальной папочке, есть несколько подростковых. Но дойдет ли очередь до них — и вообще до чего-то из этой сотни, — сказать не могу. Пока я нахожусь в благостном состоянии, позволяющем ничего не писать. Надеюсь, оно продлится подольше — если, конечно, не придется сценарий «ГБ» писать.
А потом, видимо, придется выбирать между историческим романом, мистическим детективом и социальной драмой, которые пытаются выдернуть меня из блаженного отдыха особенно яростно. А может, какой-то новый сюжет сработает.
Доживем — увидим.
Вернуться к списку интервью
