Интернет-издание «Просвещение», 13 апреля 2012
Родители должны быть мастерами здоровых удовольствий
Анна Белякова
На вопросы «Просвещения» отвечает Шамиль Идиатуллин (псевдоним Наиль Измайлов) — автор фольклорно-мистического романа «Убыр», вошедшего в шорт-лист Всероссийского конкурса на лучшее литературное произведение для детей и юношества «Книгуру».
Узнав о тематике предстоящей беседы, Шамиль сразу поспешил оговориться, что не является специалистом в педагогике, подростковой психологии, книжном бизнесе и литературоведении: «Я просто родитель, читатель и немного литератор, потому буду говорить сугубо о личностном, возможно, неправильном и дилетантском понимании проблем».
– У современных детей слишком много «воспитателей» — телевидение, интернет… книга — явно не из первых. Как можно изменить эту ситуацию?
– У нормального ребенка, успевшего выйти из возраста жадного первооткрывательства, обычно наблюдается два самых сильных желания: быть героем и получать удовольствие. Понятно, одно вытекает из другого. Добиваться того, чтобы способы выполнения этих желаний обеспечивали гармоничное физическое, умственное и психологическое развитие ребенка, довольно сложно, но это необходимо — постоянно, исподволь и лучше всего собственным примером. Ребенок твердо знает, что нет ничего вкуснее шоколада, сосисок и жареной картошки, нет ничего круче видеоигр и ничего более чарующего, чем болтовня в соцсетях. Никакие слова, угрозы или пытки не убедят нормального ребенка, что мясо с овощами вкуснее, бассейн полезнее, а хорошая книга увлекает больше, чем все вместе взятые игры. Убедить в этом может только позитивный и постоянный пример — в первую очередь родителей. Именно родители должны быть образцовыми героями и мастерами здоровых удовольствий.
При этом против среднестатистического родителя или наставника борются мощнейшие противники в лице не только миллионоголовой индустрии развлечений, но и в первую очередь собственной изматывающей работы, когда уже нет дела до того, чем занимается отпрыск, жуя сэндвич. Не капризничает — и ладно. Но если ежедневно не биться, не показывать ребенку чарующий мир чтения с такими приключениями, каких ни в одном Диснейленде не встретишь, то не надо удивляться, что вместо сына или дочери у нас выросла приставка к компьютеру.
– А как привить детям любовь к хорошей литературе, если классика, которая часто навязывается в школе, вызывает у детей отторжение?
– Во-первых, надо пытаться опережать школу. «Сказка о царе Салтане» (с правильными картинками — Дехтерева, например), прочитанная мамой вслух в три годика, в семь лет уже не будет восприниматься с ужасом, как бы занудно ее ни проходили и не заставляли зубрить.
Во-вторых, даже отторжение может оказаться полезным, как инструмент познания. Устал школьник от Некрасова или Щедрина, которыми «училка выносит мозг третью неделю», — так пусть обоснует классическими и неклассическими примерами, хоть из рэпа, кого на самом деле следует изучать в школе. Даже поверхностное сопоставление, если оно выполняется корректно и доброжелательно, может оказаться весьма полезным. Жаль, что на такие эксперименты мало у кого хватает времени и терпения…
– Как обстоят дела с детской и подростковой литературой на рынке?
– Насколько я могу заметить, детской литературы на рынке куча — это как раз наиболее востребованный и наименее скоропортящийся сегмент. Любая взрослая книга, даже относящаяся к классике, должна распродаваться почти мгновенно, иначе подлежит уценке и списанию. А детские книги в основной массе — безоговорочные лонгселлеры, они спокойно дожидаются своего покупателя и год, и три.
Другое дело, что именно эта выигрышная позиция резко сдвинула полушария и издателям, и писателям. В советское время детлит был очень разным, иногда довольно слабым, но тезиса «для детей следует писать так же, как для взрослых, только лучше» оспаривать никто не смел. А наступившая эпоха как-то резко убедила издателей в том, что детки — они маленькие и глупенькие, и книжки для них должны быть соответствующие. Самое удивительное, что с этим охотно согласились и родители, которые принялись добровольно и, главное, за собственные деньги потчевать родных чад вопиющей слащавой халтурой. В результате самым издаваемым детским писателем России полтора десятка лет был автор строк «У меня есть кукла Барби, золотых волос полна!».
Такое ощущение, что во всех секторах детского книгоиздания количество решило победить качество: иллюстрации убогие, редактура нулевая, переводы вредительские, зато число релизов по сравнению с прошлым годом выросло вдвое — ура! Достаточно вспомнить российскую судьбу «Гарри Поттера», который не только бестселлер и сенсация глобального масштаба, но и в целом очень умное, талантливое и серьезное явление. У нас цикл год за годом выходил в издевательски скверном переводе с уродливой мазней на обложке. В итоге я, например, до недавнего времени был убежден, что эпос про Гарри — это очередное надувательство наивного читателя. Потом не выдержал и посмотрел исходники: прочитал первую книгу в оригинале (что следует считать полноценным чудом, поскольку английский я усваивал в зрелом возрасте по самоучителям и до сих пор толком не знаю), теперь готовлюсь ко второму тому. Понятно, что отмеченный феномен легко объясняется различными финансовыми и житейскими причинами. Но за литературу и за детей все равно обидно и грустно.
Ситуация потихоньку исправляется: ширится круг издателей, которые делают ставку на качество и активно занимаются переизданием старых и подтягиванием новых мастеров. Конкурсы во главе с «Книгуру» понемногу, но рихтуют массовые вкусы. Да и Корней Чуковский всё активней, хоть и с переменным успехом, бьется за первое место в списке самых издаваемых детских писателей — а Александр Пушкин за прошлый год поднялся с 12-го на 5-е место. В общем, есть во что верить, и есть за что бороться.
– Каковы сейчас общие тенденции в детской и подростковой литературе?
– Детям я всю жизнь пытался подсовывать собственных фаворитов вроде Гайдара, Крапивина и Томина, а за новинками, за редкими исключениями, не следил. К редкому исключению относится, например, прекрасный писатель Павел Калмыков, который четверть века назад прославился блестящей сказкой «Школа мудрых правителей», а потом надолго замолк. Я нескромно горжусь тем, что смог выкурить его из глухого подполья, и с помощью друзей поспособствовал переизданию сказки под названием «Королятник», выпуску, пусть и мизерным тиражом, отличной повести «Ветеран Куликовской битвы», а также скорому выходу прекрасной сказки «Лето разноцветно-косолапое» (она же «Разноцветные пионеры», она же «Разноцветные медвежата»).
В этом году я нечаянно попал в финал национального конкурса детской книги «Книгуру» и решил воспользоваться этим поводом, чтобы познакомиться с лучшими актуальными образцами детской литературы. Глубокого погружения не получилось, просто времени не хватило — но мне повезло: первая же прочитанная книга «перепахала» меня так, что я бросился всем про нее рассказывать и заставлять читать. Это военный роман Эдуарда Веркина «Облачный полк», который в итоге стал победителем конкурса. Очень жесткий, умный, сердечный и горький текст, и к тому же захватывающе интересный. Естественно, я бросился проверять предыдущие книги Веркина, и обнаружил, что их немало и сделаны они весьма мастеровито, но большей частью относятся к коммерческой детской литературе, которая собирается из шаблонов и играет как раз на поле сериалов, блокбастеров и компьютерных игр.
Потому общие тенденции в подростковой литературе я представляю себе не очень хорошо, но тенденцию, в рамках которых гениальный сказочник десятилетиями дожидается изданий, а гениальный романист пишет 47-ю часть межавторских «лучших ужасов», считаю вражеской и совершенно тупиковой.
– Какие необходимые составляющие должны присутствовать в детской книге? В чем ее особенности и отличия от «взрослой» книги?
– Тезис «как взрослая, только лучше», я уже поминал. Детская книга должна захватывать и заставлять задуматься, но, в отличие от взрослой, она должна еще и учить. Причем не напрямую, а тихой сапой, и не арифметическим правилам или способам добывания огня в сыром лесу, а особенностям жизни, с которыми приходится сталкиваться человеку. Впрочем, и наука добывания огня в сыром лесу — вещь небесполезная.
– Книга может лечить, а может калечить: чего ни в коем случае не должно быть в детской книге?
– «Ни в коем случае» — все-таки слишком жесткая формулировка. Художественная литература сильна как раз своей безоговорочностью и пристрастием к проламыванию самых мощных правил. Легко сказать «не должно быть секса, насилия и глумления над святынями» — пойди с этим поспорь — но ведь именно такие бесспорные истины являются прикрытием для погромов и победы казенного дурновкусия. Не должно быть секса — значит, любые чувства долой, не должно быть насилия — значит, не пишем про войну и хищных животных, ну и так далее. У школы жизни довольно жесткая программа, а литература как раз позволяет заменить особенно суровые практические занятия теоретическими семинарами. Главное — чтобы жесткость вводилась в текст не жесткости ради, а для того, чтобы читатель увидел позитивное решение.
Вранья в детских книгах не должно быть — это точно. Честность — лучшая политика. И если есть вещи, о которых сказать нельзя, лучше оговорить это сразу, а не городить розовую ширму.
– А как общаться с подростками? на их же языке? не навредит ли это в воспитательном плане?
– Только на их языке и нужно. Во-первых, иной подросток другого языка и не поймет, Во-вторых, любой язык, в том числе подростковый — безразмерное явление, в котором наряду с дурацкими междометиями обнаруживаются лексические и энергетические шедевры. Задача писателя — показать читателю универсализм инструмента. Но, естественно, всякий инструмент хорош в меру и в наборе с другими инструментами. Книжка, целиком написанная на подростковом сленге, будет выглядеть хорошо лишь первые десять страниц, потом наскучит.
– Экранизации детских книг приносят больше пользы или вреда? Ведь легче посмотреть, нежели прочитать…
– Вреда от экранизаций я не вижу, а польза очевидна. Конечно, дурная экранизация хорошей книги вызывает, мягко говоря, досаду, но книга от этого не перестает быть хорошей. При этом любая экранизация вызывает ураганный интерес к первоисточнику. «Обитаемый остров» Бондарчука, по-моему, смотреть невозможно в принципе, — зато какую армию новых читателей он привлек к замечательной повести Стругацких. А голливудские и особенно бибисишные вольные экранизации рассказов про Холмса стали поводом для масштабного переиздания Конан Дойла — дети рьяно принялись знакомиться, а взрослые перечитывать. Это же здорово!
С другой стороны, дурной книге никакая экранизация не повредит.
Литература все-таки вписалась, пусть невольно, в индустрию развлечений, которая сейчас делает ставку на мультиформатность. Фильмы, саундтреки, книги и компьютерные игры умело дергают потребителя за нежные места, заставляя знакомиться со всеми форматами. Вот и славненько…
– Как родилась идея романа «Убыр»?
– Сошлись несколько факторов — давняя любовь к сказкам вообще и татарскому фольклору в частности, размышления и страхи, которые терзают меня как всякого отца и сына, и убежденность в том, что удивительное рядом, а не в кельтских холмах или сопках Маньчжурии. Мне всегда особенно интересно было читать книги, действие которых происходит здесь, сейчас и с людьми, на место которых я могу поставить себя — соответственно, писать я предпочитаю именно такие книги.
– Ваша книга вызвала много обсуждений, в том числе в среде детского жюри. что вам дали комментарии ребят?
– Радость в чистом виде. Я убежден, что «Убыр» — не детская книга и не хоррор, это просто страшноватая книга о жизни и смерти, предназначенная для взрослого читателя, но в целом понятная и подростку старше 14 лет. Комментарии детского жюри «Книгуру» лишний раз меня убедили и в том, что для ребят помладше это просто противность непонятная, и в том, что нормальный подросток, достигший, по-старорежимному говоря, комсомольского возраста, вполне способен понять и оценить большую часть смыслов, в том числе скрытых.
В общем, что бы ни говорили скептики, у нас выросло отличное поколение юных читателей. И оно достойно отличных книг. Так что всем нам придется здорово постараться.
Вернуться к списку интервью
