Ответы на вопросы организаторов проекта CWS «9 месяцев», 7 декабря 2018
Писатель и журналист Шамиль Идиатуллин 15-16 декабря проведет новую мастерскую в рамках проекта CWS «9 месяцев» на тему «Герой времени и места: как строить хронотоп». Шамиль — автор романов «Татарский удар», «СССРтм», «Убыр». Его книга «Город Брежнев» стала одним из самых обсуждаемых романов прошлого года и получила третью премию «Большая книга». Мы поговорили с Шамилем о его творчестве и секретах узнаваемого хронотопа.
Вы работаете в очень разных жанрах – технотриллер «Татарский удар», экономическая утопия в «СССРтм», мистика и ужасы в «Убыре», наконец, почти документальное, насыщенное деталями воссоздание исторической эпохи в «Городе Брежневе». Это сознательная апробация новых методов? Какой из них вам ближе?
Методы, боюсь, более-менее одинаковы, а вот темы и подходы я стараюсь менять – так интереснее. Как всякий страстный читатель, я, конечно, люблю разные циклы, но сам впадать в них не хотел бы: глупо упираться в одно блюдо, когда еще столько разного попробовать надо. Но можно заметить, что получаются у меня всякий раз более-менее триллеры, и от этого, похоже, никуда не деться. Значит, этот метод мне самый близкий и родной. А под какой конкретно жанр он заточен всякий конкретный раз, зависит от поставленной задачи и иногда от, пафосно выражаясь, творческой кривой: она частенько вывозит текст совсем не туда, куда я целился.
Жанровая проза, особенно фантастическая, у нас до сих пор воспринимается как несерьезная – хотя, например, Галина Юзефович старается с таким представлением бороться, в частности, организовала премию за научно-фантастический рассказ «Будущее время». Будете ли вы продолжать ваши опыты в сфере «ужасного», «мистического»? Кажется ли вам это направление перспективным?
Насчет «ужасного» не уверен – в прозаическом хорроре я, в принципе, уже натворил все, что хотел. Разве что удастся опробовать другие платформы: например, давно идут разговоры с киношниками, так что совсем зарекаться нельзя. Мистика, фантастика и даже не очень любимое мною фэнтези предлагают куда более широкий спектр возможностей и вариантов, который я, конечно, обходить не намерен.
Вы уже около тридцати лет в журналистике. Помогает ли вам этот опыт при работе над художественными текстами, и не в нем ли секрет той скрупулезной, «детальной» точности, которую все критики отмечают в «Городе Брежневе»?
Да, конечно. Журналистский инструментарий и опыт — мой основной ресурс, которым я пользуюсь ежедневно. Другое дело, что я с самого начала запретил себе писать прозу тем же образом, каким пишу журналистские материалы, на всех уровнях: я по-другому отбираю слова и интонации, держу другой темп и, главное, пытаюсь смотреть на описываемые события не со стороны, а изнутри. Возможно, только это и спасает от халтурной быстрописи и шизофрении.
Честно говоря, я сам, как уроженец Челнов, был уверен, что пространство этого провинциального города невозможно сделать интересным читателю, однако у вас это замечательно получилось. Что здесь важнее, воссоздать знакомую для многих эпоху 80-х или, напротив, сделать акцент на особости этого пространства, включить татарский колорит, как вы делали это в первых романах?
Понятно, что хронотоп с самого начала был одним из главных героев книги. Это видно и по названию – так уж нам с вами повезло: немного в мире топонимов, которые четко вписаны не только в конкретное место, но и в конкретную и очень короткую эпоху (Челны, как известно, назывались Брежневым чуть больше пяти лет). Именно про наползание той эпохи на то будто выкованное специально под нее место, я и пытался рассказать. Обойтись без колор локаль было невозможно, да я и не собирался. Лишь немного печалился оттого, что реализация плана неизбежно отсечет значительную часть аудитории. Ведь ей просто не понять, думал я, что в книге вообще происходит – как большинству из нас не понять, например, логику и суть происходящего на матче по бейсболу или американскому футболу. Дело не в татарскости, которой в «ГБ», населенном пункте тех лет и романе, было по минимуму, а в своеобразии того места и той эпохи. Оказалось, я ошибался – к счастью и сожалению. Много где такое было и много когда. И продолжается. Все, в общем, как Черномырдин сказал: «Никогда такого не было – и вот опять».
Вы жили в очень разных городах – Челнах, Казани, Москве. Как вам кажется, сильно ли отличаются «провинциальный» и «столичный» тексты? Можно ли говорить о том, что в последнее время современная проза (вспомнить хотя бы другой громкий роман 2017 года, «Петровы в гриппе и вокруг него» Сальникова) с большим интересом открывает для себя провинциальное пространство?
Особого отличия я не вижу. Хороший столичный текст – он ведь не про сферическую Москву в вакууме, а про конкретное Выхино, Чертаново или Хамовники, да хоть про Кремль – разница-то. Другое дело, что таких хороших текстов не очень много. Большинство авторов пытается воспользоваться Москвой как универсальной этикеточкой, которая якобы разрешает слать к черту подробности: указал, что действие происходит в столице, и городи, что хочешь, без оглядки на географию, календарь и здравый смысл. Но Москва, жизнь и читатель этого не прощают.
А провинциальную прозу я, конечно, приветствую изо всех сил. Во-первых, красота в разнообразии, и глупо упихивать самую большую страну в единый, пусть и столичный, формат. Во-вторых, за время работы экспертом и членом жюри различных литературных премий я убедился, что книги с привязкой к конкретному Улан-Удэ, Тольятти или Петрозаводску почему-то написаны лучше и тщательней, чем те, действие которых происходит в некотором царстве, в городе N или в одном неназываемом престижном районе Москвы.
Как вы видите занятия в вашей предстоящей мастерской? Возможно ли за два дня обучить созданию узнаваемого «хронотопа»?
Не знаю, возможно ли, но буду стараться. Единственный критерий истины – практика, на нее и будем делать ставку.
Кажется, вы далеко не сразу приняли решение сосредоточиться на личном, биографическом материале. Что бы вы посоветовали начинающим писателям – обращаться к собственному опыту, воссоздавать личную «малую историю» или искать тот материал и жанр, что будет близок всем?
Не мною сказано: писать надо либо о том, что знаешь лучше всех, либо о том, чего не знает никто. Я с первой книги склонялся к первому пункту, его всем и рекомендую. Литература помогает человечеству выжить, и прикол в том, что наименее экзотический и наименее интересный в пересказе опыт является максимально полезным. Пересекать Сахару пешком или выживать на запредельной глубине умеют несколько человек в мире, а мириться с разгневанным спутником жизни приходится более-менее каждому. Великих романов про Сахару и ныряльщиков нет и, боюсь, не будет, а вот с книгами про счастливые по-своему семьи ситуация другая: и есть, и будут. Всегда. Иначе вымрем.
Вопросы задавал Марсель Хамитов
