«Вы блестяще вычитываете из текста себя». Часть II

twincat
Мы с вами апеллируем каждый к своему кругу знаний. Вы к огромному филологическому багажу терминов, концепций и материалов, я — к израильским друзьям и походам в гости. Причем для каждого из нас свой круг намного более убедителен, чем круг оппонента, что психологически вполне объяснимо.
При этом я по привычке пытаюсь перейти к фактажу, то бишь реальным признакам, подмеченным тетенькой и, увы, отчасти мною (про христианство она не права совсем, ислам там тоже вскользь приложили) — а вот вы, простите, уходите в эмпиреи, из которых не видна разница между дядей Валей и дядей Вилей.

the_mockturtle
Мы с вами апеллируем каждый к своему кругу знаний. Вы к огромному филологическому багажу терминов, концепций и материалов, я — к израильским друзьям и походам в гости. Причем для каждого из нас свой круг намного более убедителен, чем круг оппонента, что психологически вполне объяснимо.
Но ведь мы анализируем текст, а не личность автора, правильно? А как можно анализировать текст через призму походов в гости? Это даже не биографический метод, конечная цель которого, снова-таки, не анализ текста, а реконструкция механики творческого процесса за счет биографического материала. Или я с самого начала исходила из неверной предпосылки, что мы анализируем все-таки текст?
А может, мы специфику рецепции текста анализируем? Но в этом случае от структур тоже никуда.
При этом я по привычке пытаюсь перейти к фактажу, то бишь реальным признакам, подмеченным тетенькой и, увы, отчасти мною (про христианство она не права совсем, ислам там тоже вскользь приложили) — а вот вы, простите, уходите в эмпиреи, из которых не видна разница между дядей Валей и дядей Вилей.
Так объясните мне эту разницу, пожалуйста. Мне вот с учетом жанровой принадлежности и формы художественной условности данного текста кажется, что эта разница непринципиальна. Вы считаете, что дядя Валя и дядя Виля породят в воспринимающем сознании совершенно разные коннотации, критически влияющие на рецепцию?

twincat
Ну аб ово так аб ово. Что мы анализируем? Мы анализируем не текст «Убыра», избави нас Аллах. Мы рассматриваем текст «тетеньки» в надежде понять, были ли у нее основания увидеть то, что она увидела в тексте «Убыра». Для этого анализа исходника не нужно, достаточно просто перебрать персонажей, поставить им некую оценку по шкале положительности (вне зависимости от того, насколько персонаж проходной), а затем подобрать к ним национальность — заявленную или подразумеваемую.
И искать в получившемся закономерности.
И я так понимаю, вы все это проделали вслед за мной, в принципе согласились в наличии таких закономерностей, но считаете — вот тут я не совсем понял — то ли, что это никого не должно волновать в принципе, то ли, что автор имеет на это право в рамках жанра.
По порядку ведения диспута у меня единственная просьба. Если не затруднит, можно вести его на русском языке, а не на профессиональном? Я как бы заранее заявил, что не являюсь филологом, если помните.

the_mockturtle
Ага, текст тетеньки анализируем, отлично. Тогда позвольте уточняющий вопрос: релевантно ли оценивать существо, в которое вселяется злой дух, с точки зрения национальности? Вам такой подход не кажется абсурдным, тем более что злой дух в «Убыре» вселяется в людей без оглядки на национальность? И не является ли фраза тетеньки о том, что «герой-татарин убивает русских (и некоторых непутевых татар)», свидетельством перверсивного восприятия текста?

twincat
Абсолютно нерелевантно, ответ очевиден. Кого поймал, того и съел. И за фразы тетеньки я как бы ответа не могу нести, но есть одно но. Она, тетенька эта — как та собака, видит и чует, но сказать не может. Повторю еще раз, рискуя набить себе шишку на лбу, как обезьяна из того анекдота — кто в романе русские и как они себя ведут?
Про Михалыча и «казёль» я говорил в самом начале. Про дядю Валю, который таки радикально отличается от дяди Вили — уже раза три. Еще один момент вскользь, цитирую:
«– Малой, ты чей, я забыл? – спросил дядя Валя совсем другим тоном.
– Дед, да ты сядь, неудобно же… – продолжил было пухлый, но гад продолжил:
– Равиля, Коськин, Брынзы? Ага, Брынзы. Ты сейчас фуфлом не играй, а быстро сядь на копчик, пока он есть. А то Брынза с Толиком тебя прямо на сто четвертом встретят и быстро в опуски пропишут, я это обеспечу.»
Упомянуты четыре лидера бандитов, из них татарин всего один, Коська и Толик явно русские, Брынза неясно, но я бы склонился к его русскости.
Все еще мало?
UPD: Да, выходит, все же анализу подвергается текст самого романа, прошу прощения. Был неправ. Но вопрос остается стоять.

the_mockturtle
Вопрос не в том, что кого поймал, того и съел. Вопрос в том, что рассуждения тетеньки абсурдны изначально. Ведь существо, съеденное злым духом, — оно уже не русский и не татарин, нет? Нам ведь неинтересна национальность панночки из «Вия». Или вам интересна?
Теперь по поводу примеров. Во-первых, откуда такая стопроцентная уверенность в том, что Михалыч — русский? В тексте прямого указания на его национальность нет. Как чужеродный элемент он также не маркирован. Только по имени собственному? В природе не бывает людей неславянских национальностей, которых звали бы Сергей Михайлович? Что-то сомневаюсь я.
По поводу «казель» как речевой характеристики Михалыча. Давайте посмотрим на диалог полностью:
«Михалыч салфетки снял, нос мне ощупал – я только ногами дернул – и свирепо сообщил:
– Цел нос, жалко.
– Чё это? – прогундосил я возмущенно.
– Урок бы хороший был. Сроду бы руки в ринге не опускал. А теперь урок не впрок, цел, казёль, и невредим… Молчи! Ты должен вот этого движения, – он показал, – опущенных рук, поднятого подбородка, своей глупости и расслабухи – больше самого страшного противника бояться. Я тыщу раз объяснял: контролировать противника – ваша задача, контролировать себя – ваша жизнь. А тебе жизнь недорога, и, пока настоящей боли глупостью себе не нахлобучишь, блин, полный загривок, так и будешь ручонки опускать, пацифист, блин».
Что именно настораживает вас в слове «казель» в данном контексте? Как по мне, Михалыч как тренер переволновался из-за травмы ученика и теперь маскирует волнение нарочитой грубостью. Какой важный, с вашей точки зрения, момент я упускаю в своей интерпретации?
Едем дальше. Дядя Валя. Опять-таки, прямого указания на то, что дядя Валя русский, в тексте нет. Вероятно, вы с тетенькой снова пляшете от имени собственного, предполагая, что дядя Валя — уменьшительно-ласкательное от «Валентин». А почему не Валиакбер, не Валиакрам? Не Валид, не Валиджан? Не Валиулла, не Валихан?
Возможно, вы с тетенькой обратили внимание, что вначале Наиль называет незнакомого дядьку «дядей Васей», то есть, внешность у дядьки явно славянская? Но ведь и дядька называет Дильку Ниночкой. То есть, внешность — не показатель. К тому же, «дядя Вася» — расхожее обозначение незнакомца, и неудивительно, что Наиль его использует, ведь Наиль русскоязычен.
Почему Коська и Толик явно русские? Со мной в школе учился мальчик-татарин, Толик Алимов. Он был ненастоящий татарин? Вам не кажется, что вы с тетенькой делаете слишком много допущений в пользу своей гипотезы, никак не подкрепленных текстом?

twincat
Давайте поставим себя на место простого русского читателя. Который в душЕ не знает о существовании имён Валиулла, Валид и Валиакрам. Или не вспомнил о них своевременно, ну вот как я. Или не допускает, что сокращением от них может быть «дядя Валя» (опять же, как и я). Или с ним не учился в школе Толик Алимов (как его полное имя было, кстати? Табилды, как у моего знакомого в армии?)
Он однозначно, подчеркиваю — однозначно! — идентифицирует этих людей как русских. Особенно дядю Валю, который говорит на абсолютно разговорном русском с примесью фени. Подчеркну, что Наиль мгновенно опознал акценты в речи гопников, однако же ни слова не сказал об акценте «дяди Вали» — даже в образе следопыта! — то бишь мы имеем право предположить, что акцента просто не было.
Что касается Михалыча. Я соглашусь, что персонаж в целом нейтральный, и даже немного положительный, он действительно заботится об ученике. Но вот «казёль» сразу и резко опускает его вниз, причем настолько, что даже дочитывать его тираду уже желания не остается. Обращаю внимание на то, что в данном случае автор использует — причем вроде как единственный раз за всю книгу, не считая речи отца героя — снижение речи персонажа путём имитирования татарского акцента.
Резюмируя, хочу сказать, что при введении эпициклов типа «Валид», безусловно, можно доказать, что Солнце вращается вокруг Земли. Но стоит ли? Ведь довольно очевидно все ровно наоборот.

the_mockturtle
Толика Алимова звали Анатолий. По крайней мере, в школьном журнале он под этим именем значился.
А дядя Валя — он не только по фене ботает. Он еще и вот что говорит:
«Я вздрогнул, но сообразил, что это устойчивое проклятие типа «черт побери». Пухлый, увязший в моей фразе, и не расслышал.
– Ul nişli? – снова спросил он, машинально вставая поближе к дохлому.
– Sarıqlarnı segep suyam, — объяснил дядя Валя и вытащил из кармана огромный тесак с зазубринами.
Пацаны застыли».
Это не поможет простому русскому читателю в идентификации дяди Вали? Феня перевесит? Так Наиль, между прочим, тоже жаргонизмами русскоязычными так и сыплет. И что из этого следует?
Почему «казель» сразу и резко опускает Михалыча вниз? Он тренер, а не кисейная барышня. И Наиль на него не обижается — значит, не считает пародирование акцента оскорбительным? Почему «казель» в вашем представлении опускает вниз именно Михалыча, а не пафос его дальнейшей тирады? А когда, к примеру, Леха дурачится и картавит, это тоже резко опускает его вниз?
Резюмируя, хочу сказать, что многое из того, что кажется вам очевидным, на самом деле таковым вовсе не является, поэтому геоцентрические аналогии несколько поспешны.

twincat
Феня перевесит. И имя. Ничего странного, что русский человек в Татарстане может знать татарский (а на Украине — украинский, кстати). Поверьте, мимо меня эта фраза не прошла, тем не менее он русский. Гопники обращаются к нему по-русски, и называют дедом, а не неким татарским соответствием, то есть тоже идентифицируют его как русского. По поводу отсутствия акцента я от вас контрдовода не услышал.
Дело даже не в том, татарин он в итоге или нет, равно как Брынза, Коська, Толик и Михалыч. Конечно, они все могут быть татарами, такое вот уникальное совпадение. Дело в том, что русский читатель воспримет их как русских — и у меня большое подозрение, что автор именно русскими их и выводил, пусть даже он сюда сейчас придет и скажет, что все они татары-башкиры-удмурты-марийцы-кряшены. Всё это натяжка совы на глобус, Алена, и пусть даже глобус смазан приведенной вами фразой — она все равно не налезет.
Вы, надо сказать, не спорили в той ветке с тем, что автор конвенцию нарушает — ваши доводы сводились к тому, что мол в сказке можно, еще Калина-царя мне в пример приводили. Как-то сейчас ваша позиция несколько сменилась, не находите?

the_mockturtle
По каким объективным параметрам феня перевесит? Феня — это лингва франка определенного контингента. Дядя Валя мог поднатореть в фене в местах не столь отдаленных, где он, судя по поведению, с определенной долей вероятности обретался. К тому же, как я уже сказала, Наиль тоже напропалую сыплет отнюдь не татарскими жаргонизмами. А еще он называет папу и маму папой и мамой, а не татарскими соответствиями. Вообще, если вы обратили внимание, татарские соответствия родственных связей актуализуются в тексте в исключительных случаях, когда задействуется магия родного языка (а это один из сквозных мотивов книги, между прочим):
«Драться не смогу, понял я, это все равно отец – или не отец, ну что ж это, как можно о таком думать вообще, пахнуло костром, где мама, почему всё на меня-то? – и крикнул почему-то по-татарски:
– Tuqta!»
Так с чего бы разбазаривать этот ресурс на какого-то проходного хмыря?
И да, не кажется ли вам, что, пожелай автор идентифицировать дядю Валю как русского, он нашел бы способ сделать это более однозначно?
Об акценте. Во-первых, в тексте нет никаких указаний на то, что Наиль говорит по-русски с акцентом. Следовательно, отсутствие акцента само по себе еще не маркер национальной принадлежности. К тому же, если посмотреть на эпизоды с упоминанием акцента внимательней, то обнаруживается вот что:
1) «– И чё? Невозбранно борзеть можешь?
Я удивился такому словарному запасу при таком заметном акценте» — Наиль обращает внимание не на акцент сам по себе, а на несоответствие между акцентом и словарным запасом (слово «невозбранно» — возвышенная лексика — резко диссонирует с «борзеть»).
2) «Я хотел сказать: «Сама возьми», но решил не обострять, наклонился, вынул упаковку и сунул Дильке в руки.
– А еще есть? – спросили за спиной со странным акцентом». — Наиль обращает внимание на странный акцент — чуть дальше обычный татарский акцент он назовет «нормальным», в противовес странному. Следовательно, татарский акцент для Наиля — фонетическая норма, которую он не обязан отражать в повседневной рефлексии, и нет ничего странного, что, при наличии у дяди Вали нормального татарского акцента Наиль о нем умолчал.
Я не вижу ничего уникального в том, что Брынза и Толик могут оказаться татарами, Коська греком, а Михалыч, например, украинцем. Оказался же один из бандюков, тот, что со странным акцентом, удмуртом. Текст не дает мне никаких оснований идентифицировать данных персонажей как русских. И вы так и не объяснили, какие основания, за вычетом такого хлипкого аргумента, как имена собственные, имеются у вас. Что до русского читателя — даром, что ли, тетенька жалуется в своей рецензии, что никто из ее респондентов на национальный вопрос внимания не обратил? Это все были неправильные русские читатели (и я в их числе)? А кто правильные? А где справку выдают?
Словом, торопитесь вы с натяжкой совы на глобус, как по мне.
А по поводу моей позиции в предыдущей ветке — так вы сами велели мне не умничать. Вот я и иду послушно за вами, ограничиваясь только контраргументами. Вижу, вам так удобней. Уже который пост, а вы меня еще ни разу никак не обозвали.

twincat
Это вы просто не представляете, насколько я вас уважаю, кроме шуток.
Поэтому давайте так, Алена. Я не рассчитываю вас переспорить и доказать, что автор сознательно или подсознательно дискриминирует русских в своем тексте — вы всегда можете назвать их греками, татарами или украинцами. Я даже не буду привлекать ваше внимание к факту как минимум странного использования креста. Не стану вспоминать ваш тезис «в волшебной сказке можно всё». Давайте просто останемся при своем мнении, потому что меня вы тоже не убедите в блестящем совпадении совы и глобуса.
Хочу напомнить, однако же, что автор в «Татарском ударе» походя, но очень больно мазнул израильтян, которые, видит бог, при всех своих грехах такого явно не заслуживали. И решительно отказался как бы то ни было менять затрагивающую их сцену.
Абсолютно не хочу переходить на личности, тем более обсуждать личность автора, которого на самом деле считаю другом, но мне представляется, что ему все же следовало бы несколько внимательнее относиться к капризам и вывертам своего подсознания, чтобы потом не получать подобные тетенькиным варианты прочтения. Вы должны прекрасно понимать, что в любом тексте есть то, что автор не закладывал туда сознательно — но может быть оттуда добыто, проанализировано, и многое скажет о подсознательных предпочтениях автора. Так вот это надо искать и давить, я так считаю.
И еще два слова о нашем с вами диспуте. Вам не показалось странным, что тезис «да ничего не будет с вашей Россией от легких признаков татарского национализма в отдельно взятом тексте, которые вдобавок а) вам только кажутся и б) вполне допустимы в данном жанре» — взялись защищать именно вы? Насколько я помню историю вашего переезда, особо теплых чувств к стране нашего с автором проживания вы не испытываете же?

the_mockturtle
Нет, почему, вы можете запросто актуализовать мой тезис насчет волшебной сказки, и я с готовностью пообсуждаю с вами жанровую принадлежность «Убыра». Но, по уже озвученной мною причине, я предпочитаю, чтобы инициатива оставалась за вами.
И, видите ли, в чем парадокс. Безусловно, в любом тексте есть то, что автор не закладывал туда сознательно. Мало того, в любом тексте есть то, от чего автор будет старательно открещиваться. И существует специальный метод анализа текста с целью добычи из него этого самого подсознательного и скрытого. Он называется деконструкция. Но деконструкция предполагает, что добыть из текста подсознательное и скрытое может только так называемый критический читатель — вроде вас или тетеньки. А читатель наивный («простой русский читатель», в вашей терминологии) мимо этого подсознательного и скрытого проскочит, не заметив. Нужно ли защищать наивного читателя от подтекстов, которые он не в состоянии вскрыть? И как вы думаете, каких читателей у нас больше — наивных или критических? Не уподобляется ли деконструктор в данном случае известному феминистскому критику, увидевшему в Пятачке «архетип женщины-жертвы» и предлагавшему на этом основании отредактировать «Винни-Пуха»?
«Татарский удар» я не читала. Ничего по этому поводу сказать не могу.
Тезис «Да ничего не будет с вашей Россией» — это какая-то сложная реинтерпретация моих слов в вашем сознании. Я стараюсь цитировать ваши высказывания буквально, а вот почему вы все время стремитесь меня перефразировать, для меня загадка. Возможно, вы хотите, чтобы я на самом деле говорила такие вещи? Но я этого делать не буду.

twincat
Вот это пошел уже серьезный разговор. Да, я уверен, что нужно защищать наивного читателя от подтекстов, которые он не в состоянии вскрыть. У меня когда-то давно был пост по поводу просмотренной первой серии Пульмановской трилогии — и я обратил внимание, что среди всего прочего на цепи отрицательных героев были узнаваемые боярские шапки, ну и что-то там было еще с православной именно церковью, запамятовал за давностью лет. Как гласит новомодный мем — «Совпадение? Не думаю». Тем не менее нашелся ряд защитников фильма, которые выступили по принципу «если вам что-то кажется, то именно вам надо лечиться».
Понимаете, ну я не верю, конечно, что автору «Убыра» заплатили в Саудовской Аравии стопицот тыщ риалов, чтобы он порочил русский народ на русском же языке, и он втихаря отрабатывает. Но подход «ты, кому, скотина, веришь — своим лживым глазам или своей правдивой жене» — на меня давно не действует, я верю глазам.
Предчувствую реплику «в вас пропал великий цензор». А что такого, может и пропал. По крайней мере можно было бы речей не тратить по пустому, а все же поработать на благо иронично взятой вами в кавычки дружбы народов.
Тем более, что в данном случае это было бы совсем не сложно.

the_mockturtle
Понимаете, в чем беда: если мы начнем защищать наивного читателя от подтекстов, которые он не в состоянии вскрыть, мы не только узурпируем право читателя на самостоятельную работу с текстом, но и приходим к так называемому нормативному прочтению, когда литература превращается в катехизис с единственно возможным вариантом правильного ответа. Подобное часто практикуется на школьных уроках литературы. Приемлема ли для вас такая культура чтения?
И это только первый камень преткновения. Даже поверхностное знакомство с историей, скажем, русского института цензуры, демонстрирует, насколько субъективны, по сути, цензорские прочтения. Мы все верим глазам своим, но это не гарантирует от предвзятости. Кто будет сторожить сторожей? Вы, к примеру, мои кавычки вокруг «дружбы народов» посчитали ироническими, а на самом деле они несут сугубо пунктуационную нагрузку. Кавычки же вокруг «национальной толерантности» в том же предложении вы предпочли не заметить. Знаете, почему так произошло? Потому что в вашем сознании сложился определенный образ, маркированный моим именем, — образ, к которому я имею довольно опосредованное отношение. И любое мое высказывание интерпретируется вами через фильтр этого сложившегося образа — образа человека, который не любит страну вашего проживания, кичится литературоведческой терминологией и прозревает в вас нациста и дурака. То, что не удовлетворяет сложившемуся образу, отсеивается и отбрасывается. Имею ли я право отобрать у вас ваш фильтр и взамен имплантировать свой?
Те же когнитивные процедуры осуществляются нашим сознанием и в процессе чтения. Ведь всякий текст — это макрокоммуникативный акт, сеанс разноуровневого и разнопланового общения автора с читателем. Информация, содержащаяся в тексте, проходит через сложную систему субъективных фильтров в сознании читателя. То, что осело на вашем фильтре, свободно проскочит через мой, и наоборот. Так почему ваш фильтр правильнее и лучше?
А ведь текст существует не только в пространстве, но и во времени — каждое новое поколение рождает новые интерпретации, казалось бы, вдоль и поперек изученных текстов (вспомним хрестоматийный пример из Лотмана о дуэли Онегина и Ленского), вычитывает из них смыслы, которые в эпоху создания текста были попросту немыслимы. Не значит ли это, что наша интерпретация куда больше говорит о нас самих, нежели о тексте, который мы толкуем?
Я, конечно, могу ошибиться, но мне кажется, что вы воспринимаете подтекст как эдакий «двадцать пятый кадр», который наивный читатель не замечает, а он, подлый, рраз — и воздействовал на читательское подсознание, и переформатировал его, болезное, в корыстных целях. Читатель думает, что смотрит Пулмана, а в голове у него тем временем закрепляется визуальная ассоциация между боярской шапкой и чем-то нехорошим. Так?

twincat
Так, а как же иначе. Вопрос в количестве этих двадцать пятых кадров, рано или поздно оно непременно перейдет в качество, как учит нас наука диалектика. Это если брать целенаправленную государственную политику, направленную против другого государства. Зуб даю, у вас найдется миллион примеров из отношений наших с вами государств — и результат не то что налицо, а просто вопиёт к небу.
А если брать тихосапное продвижение отдельными лицами своих воззрений — результат, может, и не будет столь тяжелым, но некая часть читателей все же увидит и обидится. И сколько бы после этого не жаловаться на православных червей, повод для обиды объективно будет существовать. Вы скажете — «субъективно» — а я скажу «нет, объективно», потому что ваш Валиахмед ну просто в разы менее вероятен чем Валентин, а уж если перемножить это на вероятность того, что Коська грек, Толик татарин, а Михалыч украинец, то оставшуюся вероятность и в микроскоп хрен разглядишь.
Я как бы не спорю, глупо мне считать себя «мерой всех вещей». Может я действительно что-то вижу не так, как надо. Но знаете, фагоциту думать не положено, нет ответа «я свой» — до свидания.
Что касается имплантации мне вашего фильтра — сочту за честь, Алена. В тестовом режиме, конечно, так-то у меня свой есть.

the_mockturtle
Понятно. Я Пулмана не смотрела и о политике говорить не готова. Особых тонкостей в работе товарищей, ответственных за стравливание наших государств, тоже не замечала — напротив, это довольно топорная, на мой взгляд, работа, ибо еще дедушка Геббельс завещал, что пропаганда не должна быть слишком сложной. То же и с боярскими шапками — к чему такие сложности, если есть бессмертный клюквенный образ evil general Ivanoff, которого успешно втыкают в не менее кассовые фильмы, вон хоть Индиану Джонса с хрустальным черепом возьмите?
К вопросу о «некая часть читателей увидит и обидится». Умберто Эко, известный своей дотошностью в подходах к моделированию художественных миров, вспоминал любопытный случай. В процессе работы над «Маятником Фуко» он ухлопал на реалистические конвенции массу времени и сил — не только лично оттопал все маршруты, которыми ходили его герои, чтобы представить, сколько времени им понадобится для перемещения из точки А в точку Б, но даже воссоздал в RedShifte карты звездного неба над городом, чтобы персонажи любовались не абстрактными звездами, а именно теми, что сияли над Парижем такого-то мартобря хренадцатого года.
Вскоре после того, как роман увидел свет, Умберто Батькович получил возмущенное письмо. Читатель, живущий на той самой улице, по которой прогуливался герой романа Казобон, был глубоко оскорблен тем фактом, что указанный Казобон не заметил грандиозного пожара в доме читателя, проживающего всего за два квартала от места прогулки. Какая-то часть читателей, заключает Умберто Эко, будет недовольна всегда, вне зависимости от потраченных вами усилий, просто потому, что путает объективную реальность с художественной и не понимает конвенциональной природы реализма. Стоит ли пытаться им угодить? По мнению мэтра — гиблое дело.
Всякий раз, приступая к чтению текста, мы заключаем с автором своего рода договор. Вот мой художественный мир, говорит автор, вот правила, по которым он живет. Значительная часть этих правил, кстати сказать, закреплена на уровне жанра. Разумеется, «некую часть» читателей возмутят и говорящие животные в сказках, и шотландские кипарисы в готических романах Анны Радклиф, и «немножко беременная» леди Макбет у Шекспира, и очки Хрюши в «Повелителе мух» Голдинга, линзами от которых по всем законам физики не получится развести огонь. Но мы-то с вами прекрасно понимаем, что говорящие животные — органическая часть сказочного мира, а Хрюшины очки не оказывают никакого решающего влияния на содержание философской притчи Голдинга. Или, если копнуть ближе к предмету нашего обсуждения, что злые татаровья в русских былинах — это ненастоящие татаровья, и вовсе не стоит раздувать по факту их присутствия в тексте межнациональный конфликт. Станем ли мы убеждать человека, не верящего в сказочных говорящих животных, примерами из газеты «Московский комсомолец» про собачку, сказавшую «мама»? Вот и я думаю, что нет.
Никто не может запретить недовольным читателям подходить к художественному миру с меркой мира реального вопреки внутренней космогонии текста и жанровым конвенциям. Никто не может запретить им ругать Дюма за то, что его Д’Артаньян проживает на улице, появившейся на карте Парижа через много лет после смерти героя. Никто не может запретить им считать свою точку зрения объективной. Никто не имеет права менять их фильтры на свои.
Впрочем, как правило, такие недовольные читатели всегда в меньшинстве.

twincat
Знаете, Алена, в нашей тусовке такие ответы называют «ответ в стиле Бадера». Как сказано у классиков — «очень веско — и на полметра мимо». Спорить с очевидным бесполезно, я и не буду. Упущена всего одна деталь, но она главная. Систематичность погрешности. Если бы господин Эко в своем бессмертном творении выписал десяток городов, да хоть пяток, и СИСТЕМАТИЧЕСКИ проигнорировал случившиеся там об эти дни как раз пожары?
Я готов поверить, что у продавщицы на рынке весы так себе, понимаете — если б она СИСТЕМАТИЧЕСКИ не ошибалась в свою пользу. Один раз случайность, два раза совпадение, ну а третий раз — как?
Вы не поверите, но существуют люди, которые таки получают зарплаты, и не самые плохие, за создание образа врага, и у них нормально с креативом, и более того — процесс уже во многом стал самоподдерживающимся, ну то есть режиссер того же пульмановского «Компаса» мог и за идею снять русских/славян в образе отрицательных героев.
Я в общем не сильно страдаю паранойей, уж будьте добры, поверьте на слово — но когда раз за разом автор или режиссер бьет в одну точку, то надо быть слепым, чтоб не заметить пресловутого двадцать пятого кадра. Не, безусловно, можно весь фильм просидеть с открытым ртом и выйдя сказать только «как же у них красиво снимают»… но на мозг все равно капнет, хош-ни-хош (с). Даже на такой, наивный, как вы говорите.
С моей точки зрения, наивность — это именно жить в мире, где единороги кушают радугу, розовые пони возят принцесс, а все нехорошее, что попадается нам в фильмах и книгах, попало туда случайно, мимими.
Простите, если что не так сказал.

the_mockturtle
До тех пор, пока книга не называется «История пожаров в городе Н.» и не претендует на жанр хроники, Умберто Эко остается по защитой литературной конвенции.
Аналогия с продавщицей неуместна именно по той причине, потому что продавщица вас обманывает, а Умберто Эко и автор «Убыра» — нет. Они не обещали вам текстов о пожарах и национальном вопросе. Мало того, в мире автора «Убыра» и реалистических конвенций как таковых нет. Там нежить по улицам бегает и ест всех подряд. Вы же не обращаете внимания на национальный дисбаланс в «Дракуле»? Там вампир с венгерским пачпортом добропорядочных англичан ест.
А люди, ответственные за создание образа врага, разве не по обе стороны забора существуют? Разве это не общепринятая практика? И разве мы не сталкиваемся здесь с хрестоматийным «наш — разведчик», «их — шпион»?
Но я, конечно, обязательно почитаю другие произведения уважаемого автора, в том числе «Татарский удар». Вполне возможно, что он на самом деле хитро замаскированный татарский буржуазный националист.
Вы тоже извините, если что не так.

twincat
Во, Алена, наконец вы поняли! Действительно мне никто не обещал текста о национальном вопросе, но «ты суслика видишь?» Я вчера малость почесал межушный ганглий и вспомнил еще момент, у рассказчика-татарина семья близка к идеальной — а вот у его русского одноклассника все настолько плохо, что тот, бедолага, вынужден иногда даже искать, где заночевать.
Еще раз повторю, автор не получает денег за создание образа врага, и даже очень может быть, что он не обманывает, хрензна, как там оно у них в Тартарарах. Может и правда, милейший татарский народ захвачен неприятными русскими, которые дерутся в семьях, создают банды и ходят по вагонам с тесаками.
Но может быть и нет. Вы прочтите «Татарский удар», там финал о многом говорит.

the_mockturtle
Да я-то вас давно поняла. И суслика вашего увидела. Я когда еще предлагала о жанровых конвенциях поговорить, а вы попросили к вам это ругательное слово не применять.
Но фишка не только в том, что это персональный суслик «некой части» — специфической части — читателей. Фишка еще и в том, что для того, чтобы увидеть этого суслика, нужно здорово скосить глаза к переносице.
Давайте посмотрим на конкретном примере. Перед автором стоит творческая задача — показать, что против убыра крест не работает. Следовательно, нужен носитель креста, который может это продемонстрировать. Ввиду возраста и круга общения главного героя православный русский одноклассник — хороший выбор для такого персонажа-функции, согласны? Не татарина же крещеного изображать, в случае которого неработающий крест можно было бы списать на какой-нибудь обрядовый баг?
А почему нужно было, чтобы одноклассник оказался из неблагополучной семьи? Да потому что если бы начал резко портиться хороший мальчик, окружающие забеспокоились бы гораздо раньше.
Я не помню, кто в Лехиной семье заразился раньше — сам Леха или его непутевые родители. Но в любом случае семейное неблагополучие объясняет, почему симптомы заражения в этой семье остались незамеченными (в отличие от семьи Наиля) — этим людям просто пофиг, что творится с ближними. Так что национальный вопрос в данном случае, как мне кажется, сбоку припека.
«Татарский удар» уже купила, на выходных погляжу.

twincat
Леха, по всему, заразиться просто не мог, будучи ровесником Наиля, но дело не в этом.
Относительно скошенных глаз могу пояснить следующее. Не будь тетеньки, и прочти я «Убыр» без оной — да, скорей всего и я бы не заметил ничего криминального. Если вы помните, суть моего первоначального высказывания была «если кто-то может там такое увидеть, то имеет смысл такой взгляд предусмотреть и постараться, чтобы даже скошенными глазами суслик не обнаружился». Думаю, кстати, что 25-й кадр бы на меня все же сыграл — ну то есть где-то что-то царапнуло бы, но ручаться не могу.
Резоны ваши я понял, единственный вопрос — так ли необходимо было в Казани демонстрировать бессилие креста перед убыром? Особенно если это с неизбежностью, по вашим словам, тянуло за собой выведение русской неблагополучной семьи? Вам не кажется, что резоны могут быть строго обратными, неблагополучие русских первым, импотенция креста вторым?

the_mockturtle
А почему Леха не мог заразиться? Разве у подростков какой-то иммунитет от убыризации?
Конечно, если в творческой биографии автора были, как вы говорите, прецеденты с читательским непониманием конкретно на национальной почве, повторения которых он бы не хотел, возможно, ему следовало бы перестраховаться. Но вдруг он руководствовался хорошей русской пословицей «на всякий чих не наздравствуешься»? Можно вылизать текст до последней запятой, и все равно найдется читатель, который вычитает из него что-нибудь эдакое. К тому же, «Татарский удар», насколько я поняла из аннотаций, — произведение политизированное, а «Убыр»-то — страшная сказка.
Нет, мне не кажется, что первичным было неблагополучие русских. У нас же не социальный роман, а выдумывать целую историю про татарскую нечисть только для того, чтобы использовать ее как предлог для эпизода о неблагополучии русских, как-то нецелесообразно. А вот мотив импотенции креста в сюжете вполне оправдан, ведь крест — патентованный способ защиты от нечисти, и в нашей традиции он помогает вне зависимости от паспортных данных нечистой силы. Вот автор, предугадывая рассуждения читателя, и показывает: нет, мол, не всегда помогает, в этой книжке другая магия — магия родовой памяти, магия родного языка. Убыр, кстати сказать, и жрет в первую очередь тех, кто отчуждается от родного — ведь родители Наиля, при всей их положительности, потеряли связь с корнями. А уж в Лехиной-то семье отчуждение и подавно буйным цветом цветет.