«Эксперт», №8, 28 февраля 2012
«Пасть в багровой кромке»
Вера Копылова
Вряд ли писатель-дебютант затмит Стивена Кинга, но начало отечественному триллеру положено. Книга «Убыр» попала в лонг-лист премии «Национальный бестселлер» и в полуфинал премии по литературе для подростков «Книгуру».
Суть сюжета — поиск четырнадцатилетним парнишкой Наилем страшного духа, сожравшего его родителей. Но «Убыр» куда более интересен как реалистический роман, чем как страшилка. Навертеть столько фантастической чепухи (от призраков до духов, от домовых до свиней-людоедов) и самому в ней не запутаться мудрено. Автор запутался. Зато реалистическая часть пробирает до крови. Эта история — о семье, взрослении, ответственности как за любимых, так и за чужих людей. О препятствиях, которые укрепляют тебя, будь то поединок с зомби или спасение сестренки. О том, что крутым делают не пиво, не телефон, а ловкость, ум, умение защитить слабого и поставить интересы других выше своих.
Эти качества пришлось найти в себе герою, когда мама и папа вернулись с похорон дяди странными и опасными. Наиль с младшей сестрой убегают из дома и оказываются «не одни, а вдвоем» среди заброшенных деревень. Здесь бабка — хранительница знаний научит Наиля, как победить убыра, что в переводе с татарского значит «упырь».
Измайлову лучше удаются широкие мазки, чем работа «с лупой». Там, где динамика сюжета требует скорости и емкости, выходит подробно и утомительно. Еще сложнее с массовыми сценами. Едва слабеет страх, становится смешно. Роман кончается самой правильной для него фразой — семейной, обыденной, как лучшая часть этой книги: «И мы пошли домой».
http://expert.ru/expert/2012/08/past-v-bagrovoj-kromke/
Playboy, №3, 2012
В татарской мифологии убыр — демон, вселяющийся в человеческое тело и пожирающий младенцев. Мальчик Наиль, как и подобает современному татарскому мальчику, в эти сказки не верил, пока одним весенним днем его родители не вернулись из поездки в заброшенную деревню чужими и болезненными.
Русский хоррор в мировом контексте всегда воспринимался на уровне русского слона (вроде большой, а толку ноль, только гадит много), а о фэнтези отечественного розлива вообще говорить больно. Проанализировав эту плачевную ситуацию, журналист «Коммерсанта» Шамиль Идиаттулин выступил сразу на двух полях — и неожиданно выиграл. Отталкиваясь от этники, он бодро ведет линию сюжета, местами задавая драйв в духе лучших работ Стивена Кинга. Его язык прост, но оригинален, а образы различных «убырлы-кеше» могут предложить нестыдную альтернативу Ктулхиане. Неясно лишь, зачем автору было менять свое имя с Шамиля на Наиля, впрочем, не в этом суть. Главное, что ребрендинг русской фантастики, о котором писатель мечтал еще в 2007-м, имеет все шансы реализоваться, и тогда уже никто, слышите, никто не попрекнет нас «Ночным дозором».
«Итоги» №10, 6 марта 2012
Хуже татарина
В продаже — этно-хоррор Наиля Измайлова «Убыр»
Галина Юзефович
Издательство «Азбука» не оставляет героических попыток привить импортный жанр романа-ужастика к родным осинам: вслед за недавними «Пслоглавцами» Алексея Маврина читателю предлагается книга Наиля Измайлова «Убыр». В отличие от Маврина, оперировавшего образами русского коллективного бессознательного, Измайлов опирается на фольклор татарский — понятное дело, в хоррор-интерпретации.
Однажды утром четырнадцатилетний Наиль (имя и фамилия героя и автора полностью совпадают, так что, очевидно, автор предпочел укрыться под псевдонимом) обнаруживает, что после поездки на похороны деревенского родственника родители ведут себя странно. Они уходят с работы в необычное время, бродят ночью по квартире, то много едят, то, наоборот, голодают, источают странные запахи, а главное — нагнетают вокруг себя густой инфернальный ужас. Хуже того, ужас этот имеет свойство распространяться вширь: скоро Наиль понимает, что на старинном кладбище родители подцепили «убыра» — родственника русского упыря, жуткую тварь, которая вселяется в человека, заживо превращает его в кровожадного зомби и — главное — стремительно плодит себе подобных.
Спасаясь от нарастающей эпидемии убыризма, Наиль оказывается вынужден покинуть обжитой и привычный мир типовых многоэтажек на окраине Казани — мир школы, компьютерных игр и секции по боксу — и, прихватив восьмилетнюю сестренку Дилю, отправиться в глухой лес, чтобы найти и уничтожить самое средоточие зла. Там ему предстоит в полном соответствии с пропповской «Морфологией сказки» встретить волшебного помощника, пройти обряд инициации, выстоять в прямом спарринге с самой что ни на есть нечистой силой и в результате спасти себя и близких.
Поначалу роман Измайлова пугает вполне по-настоящему, недаром среди первых читательских откликов в блогах попался и такой: «Пришлось вставать среди ночи и зажигать по всей квартире свет». Действительно, образ околдованной матери, склоняющейся во мраке над постелью спящей дочки, или, скажем, описание зараженного убыризмом подростка, ватными руками запихивающего себе крест под левое веко, действуют так, что идея зажечь свет в коридоре почему-то не кажется вовсе уж вздорной. Однако по мере погружения героя в фольклорную среду страх рассеивается — то, что было жутким в городе, в лесу воспринимается едва ли не как норма. По мере рассеивания страха падает и уровень читательского интереса. Роман словно бы разламывается пополам: в первой части — страшно и здорово, во второй — скучно и муторно. Похоже, ближе к концу автор и сам устает от своего повествования — многие сюжетные линии у него обрываются, любовно разложенные перед читателем ключи не подходят ни к одной двери, а последовательность событий становится произвольной и необъяснимой. Роман теряет темп и внутреннюю логику, начинает пробуксовывать на каждой кочке, а в самом конце и вовсе становится совершенно нестрашным, уходя в разочаровывающую недосказанность и метафоричность.
Эта самая нестрашность — роковой порок для любого хоррора — следствие того, что автору не удается по-настоящему испугаться самому. В отличие от какого-нибудь Стивена Кинга, очевидно, живущего в плену собственных кошмаров и умеющего всерьез заразить ими читателя, Наиль Измайлов (кто бы ни скрывался за этим псевдонимом) — человек, очевидно, ироничный и просвещенный, не склонный верить в лесную нежить, а тем более ее бояться. И нежить отвечает ему взаимностью: татарские убыры, похоже, не особо верят в Наиля Измайлова и его читателей, а потому решительно отказываются их пугать. Как результат вместо драйвового, динамичного хоррора мы получаем интеллигентный и местами занимательный роман для подростков с богатым фольклорно-познавательным элементом. Не худший вариант, конечно, но все же не совсем то, чего хотелось.
http://www.itogi.ru/arts-kniga/2012/10/175508.html
«Интерфакс-Запад», 6 марта 2012
Роман Наиля Измайлова «Убыр» совсем недавно появился на прилавках магазинов, однако уже привлек пристальное внимание читателей. Во многом тому способствовала серьезная рекламная кампания, в рамках которой был запущен очень стильный сайт книги, а знаменитая студия «Муха» сделала рисованный и порядком интригующий буктрейлер. Но стоил ли роман таких усилий?
Главные герои книги – мальчик-подросток Наиль и его младшая сестра Диля. Они оба испуганы и не знают, что делать. Их родители сильно изменились после того, как вернулись из поездки в деревню к родственникам отца. Теперь временами они ведут себя очень странно… даже страшно. Мальчик догадывается, что в этом виноват Убыр – нечисть из татарских легенд, способная подчинять человека своей воле и даже «выедать» его изнутри.
И постепенно дом, в котором раньше царило счастье, превращается в настоящую западню. А самое главное, что нельзя ни с кем поделиться: кто послушает подростка, рассказывающего страшные байки? И дети вынуждены бежать – вдвоем они уходят в поисках помощи, уходят в надежде найти возможность одолеть нечисть и спасти родителей.
«Убыр» – несомненно, очень талантливо написанная книга, которая придется по вкусу поклонникам «ужастиков». Притом, что рассказ ведется от лица подростка, действительно страшных сцен здесь очень много. У Наиля Измайлова прекрасно получается заинтриговать читателя, испугать его, почти не вызвав при этом отвращения.
Ближе к середине книги жанр чуть-чуть меняется, приобретая черты «роуд-бук» – романа о путешествии. В данном случае – двоих детишек через темную ночь и ее ужасы. Здесь, когда мы сталкиваемся с типичными обитателями пригородных электричек, появляется чувство какой-то безнадежности, даже обыденности. Тоже ужасы, но – ужасы нашей обычной жизни.
Ознакомиться с этой книгой стоит всем ценителям хорроров. Помимо собственно интересной истории, вы сможете узнать массу нового и жуткого о персонажах древних татарских мифов.
Александр Савчков
http://www.interfax.by/article/89089
Openspace, 21 марта 2012
Наиль Измайлов. Убыр
Роман нацелен на вполне определенную аудиторию. Это книга про подростков – и для подростков
Мария Галина
Издательство «Азбука» меньше чем за год выпустило в свет два романа ужасов — «Псоглавцев» Алексея Маврина и «Убыр» Наиля Измайлова.
Судьба последнего, как мне кажется, обещает быть более счастливой. И хотя проницательные рецензенты с «Фантлаба» полагают, что за именем Маврин скрывается некий известный автор («…ну не выходят дебютные романы тиражом в 15 тысяч экземпляров. И трейлеры на них не снимаются. А значит, и правда — не дебют. Вот только интересно — кто же автор?» — bezz), «Убыр» перед «Псоглавцами» имеет по крайней мере одно несомненное преимущество: он нацелен на вполне определенную аудиторию.
Это роман про подростков и для подростков.
С точки зрения подростков, мир взрослых и сам по себе враждебен и непонятен, поэтому визуализация или беллетризация этих страхов (и даже не обязательно с, казалось бы, непременным хеппи-эндом) обладает несомненным психотерапевтическим эффектом. Проживание превращается в переживание, а переживание имеет свойство заканчиваться.
«Убыр» в этом смысле построен очень грамотно. Здесь есть все необходимые составляющие «романа воспитания» — четкие моральные дихотомии (хорошо — плохо, правильно — неправильно), активный юный герой, непременная инициация и прочие пропповские штуки (включая классическое удаление в лес), на что уже обращали внимание рецензенты. К тому же (и это тоже очень важно) «Убыр» опирается на экзотический для обычного читателя этнографический материал.
Обилие сверхдоброжелательных отзывов на роман Александра Григоренко «Мэбэт» свидетельствует о том, насколько востребовано сейчас этномифологическое. Проблема, однако, в том, что этномифология сейчас в России может успешно подаваться именно как экзотика, причин тому, как я уже писала, много, но результат один: число ярких текстов (как правило, с элементами мистики), опирающихся на те или иные (как правило, трансформированные, преображенные) фольклорные элементы, будет расти.
Татарский убыр (не совсем наш упырь, нечто хотя и инфернальное, но питающееся не кровью и плотью жертвы, а его сущностью, энтелехией) «любит жрать женское, может жрать мужское, не любит жрать мертвое и не может жрать пацанское». И если твои родители вдруг стали вести себя странно, а потом и вовсе обернулись чужими злобными существами (мотив многих подростковых кинотриллеров с всяческими «вторжениями похитителей тел», а заодно и метафора того неохотно признаваемого факта, что родителей подросток вообще склонен воспринимать как враждебную непонятную силу), — значит, надо, забрав, как и положено хорошему старшему брату, симпатичную маленькую сестренку, пойти в темный лес на поиски волшебной травы, чтобы спасти зараженный город от чудовища.
Кстати, мотив неуязвимости подростков перед лицом зла, порабощающего психику взрослых, замечательно обыгран в советской — уже классической — подростковой фантастической повести Александра Мирера «Главный полдень», разве что убыр там имеет инопланетное и вполне материальное происхождение.
По дороге в волшебный лес подростку придется столкнуться с испытаниями пострашней убыра — с гопниками, нарывающимися на драку, с ласковым дяденькой-маньяком, положившим глаз на сестренку Дильку, с не очень ласковыми милиционерами и их совсем уж неласковыми дубинками. Зло обыденное, не мистическое оказывается столь же неуправляемым и страшным — все тот же извечный подростковый мотив враждебного взрослого мира, от которого по определению ничего хорошего ждать не приходится. Примечательно, что (осторожно, спойлер!), когда ближе к финалу повествования живой мертвец, захваченный убыром, принимается в той же последовательности расправляться с гопниками, маньяком и милиционерами (у автора они именно что милиционеры), наш возмужавший герой начинает испытывать к жертвам даже некое сочувствие, вплоть до попыток их спасти, отбить от страшного создания, — тем самым как бы символически примиряясь с реальным, сложным и неоднозначным злом. Для того и нужно зло потустороннее и инфернальное, на фоне которого даже гопники выглядят вполне себе людьми.
Некоторые рецензенты упрекали «Убыр» в том, что он слишком уж заглублен в быт: слишком много, во всяком случае в первой части книги, как будто и необязательных подробностей, непонятных татарских слов, ненужных мелочей. Я склонна полагать, что это как раз хорошо: неторопливое, вязкое повествование нагнетает напряжение и помогает поверить в происходящее — как же не поверить, если всё почти как в жизни! Саспенс вообще-то пострашнее триллера, а первая часть книги, описывающая — подробно, почти занудно — страшный, отторгающий тебя и трансформирующийся неизвестно во что родительский дом — это именно саспенс. И тут я согласна с Галиной Юзефович: вторая часть проигрывает по сравнению с первой, как почти всегда проигрывает триллер саспенсу — она оказывается несколько сумбурной, а местами проговорена наскоро, впопыхах. Как только дело доходит до собственно борьбы с нежитью, пугаться перестаешь. Даже упомянутая уже битва убыра-покойника — последовательно с гопниками, маньяком и милиционерами — выглядит почти пародийно.
Тем не менее, повторюсь, я склонна верить в успешную судьбу книги. Недаром Наиль Измайлов, раскрывший свое настоящее имя в интервью «Книжному обозрению» и питерской «Крупе», (Шамиль Идиатуллин, автор заметного романа «СССРТМ»), уже вошел со своим «Убыром» в короткий список конкурса детских книг «Книгуру».
Есть небезосновательное предположение, что именно наличие хороших книг для подростков свидетельствует о том, что с литературой вообще все в порядке (вот и Татьяна Кохановская с Михаилом Назаренко в своем обзоре литературы соседней Украины пишут о том же). В последнее время на отсутствие таких книг — и таких авторов — мы пожаловаться не можем. Это и Вероника Кунгурцева, и дуэт Андрей Жвалевский — Евгения Пастернак (до этого был не менее симпатичный дуэт Андрей Жвалевский — Игорь Мытько), и Анна Старобинец, и Эдуард Веркин со своей мрачноватой повестью «Мертвец»… И у каждого из них что-то так или иначе близкое к хоррору…
Теперь вот «Убыр».
Что поделать, раз жизнь такая. И подросткам нравится. И даже взрослым нравится. Взрослые, честно говоря, от подростков мало чем отличаются — так же боятся маньяков, гопников и милиционеров.
http://os.colta.ru/literature/events/details/35284/?expand=yes#expand
«Комсомольская правда», 25 марта 2012
Как Убыр заставил маму гоняться ночью за дочкой
Мистический триллер Наиля Измайлова по-татарски
Елена СТРЕЛЬНИКОВА
Совсем недавно в издательстве «Азбука» вышла книга «Убыр», представляющая собой мистический триллер со злыми персонажами татарского фольклора. Как говорит сам автор, Наиль Измайлов: «Убыр» — это книга о жизни, смерти и о том, что надо делать, чтобы одно не переходило в другое. Причем здесь и сейчас». С этим могут поспорить многие блоггеры, развернувшие активное обсуждение на страницах соцсетей, и премия «Книгуру» (Всероссийский конкурс на лучшее литературное произведение для детей и юношества), включившая «Убыра» уже в короткий список второго сезона. Давайте попробуем разобраться для кого же эта книга и о чем она.
Прочитать ее можно на одном дыхании. Особенно, если его затаить — что получается само собой, потому что очень страшно и тревожно уже в самом начале наблюдать, как мама и папа меняются на глазах у своих детей и превращаются из любящих родителей в каких – то совершенно непонятных монстров. Мама в один день молодеет, снимает очки и охотится по ночам за собственной дочкой.
Папа тает на глазах, съеживается, кожа обвисает, сморщивается и вся покрывается неровными коричневыми пятнами: «Из него будто душу вынули, а сердце забыли, вставили вместо воздушной души что-то другое, большое и грубое, раздавили все, что могли, а сердце не смогли». За родителями и друг Леха, как гриппом, заражается ужасом, «мелкими рывками пытаясь всунуть крестик то ли в зубы, то ли в глаз», и оставляет его под своим веком.
А делает все это с ними персонаж татарской мифологии – убыр. Это не аналог русского упыря или европейского вампира, «это прорва, дыра, ну или прожорище». Он не сосет кровь, а пожирает и забирает душу, заходя в тело человека через дырку под мышкой, а ночью выходя погулять из отверстия в темечке.
Но не он один представляет татарских демонов. Здесь есть еще и албасты – существо, умеющее превращаться в собак, свиней и девочек и душащее всех мужчин. И бичура – совсем обычный домовой дух, которому надо оставлять самые вкусные кусочки, за это она моет посуду, наводит порядок, но самое главное помогает Наилю одолеть убыра. И все эти герои не умеют говорить.
Поразительна нелюбовь всей этой нечисти к мужскому полу: убыр высасывает жизнь или подчиняет своей воле, зато женщин превращает в красивых колдуний; албасты не трогает девушек, зато парней убивает, напрыгивая на них со страшной силой, вдалбливая в землю. Не замечала раньше у су анасы или шурале такого отрицательного отношения к сильной половине.
Как сказал один из читателей: «Я бы в Казань не поехал!» Не думаю, что стоит игнорировать этот город, но то, что прихватить с собой теплую золу, три каких-то зернышка, песок из свертка, воду, глину, рыбью кровь, сухой ил, отвар бобровой струи, заячьей желти и кукушкин омлет, нужно обязательно – это точно.
Не менее увлекательно проходит обряд посвящения Наиля в охотники. Бабка-колдунья, которая встретилась им с сестрой в лесной чаще и в давние времена обучавшая разным умениям опять-таки мужчин, колдует над мальчиком. На следующий день он просыпается с обостренными чувствами и может голыми руками ловить рыбу, зайчиков, гадюк, а главное — он знает, где они все находятся, и по наитию идет в те места, где они спрятаны.
На протяжении всей истории мы видим, как мальчик борется со своим страхом, с неизвестностью, со смертью, изо всех сил старается защитить свою маленькую сестренку, на которую в самом начале книги ворчит без устали. Он пытается спасти свою семью, своих друзей, свою собственную жизнь. И все метаморфозы, которые с ним происходят, приводят к голливудскому позитивно недосказанному финалу.
Подводя итог, книга эта для людей, которые любят «побояться». Действительно очень долго не покидает чувство волнения, тревоги и страха за главных героев, не понятно, что ждать дальше, поскольку злые духи нам незнакомы. Нет уверенности, что Наиля Измайлова можно сравнить со Стивеном Кингом, но с Михаилом Бутовым однозначно согласиться можно: «Без шуток, эта книга достойна попасть в мировой топ-лист сочинений про упырей и прочую злобную нежить».
«Питерbook», 30 марта 2012
СТОЛБОВАЯ ДОРОГА РУССКОГО ХОРРОРА
В отечественной литературе с хоррором, как с бумагой в стране победившего социализма, всегда была напряженка. То ли Гоголь так напугал читателя своим «Вием» и «Майской ночью», что почти два столетия на этом бескрайнем поле ничего не росло, то ли принципиально невозможно вызвать у человека страх, если он живет в состоянии безграничного ужаса.
И только в последние годы, благодаря стараниям кинематографа (в основном зарубежного, хотя и у нас были свои удачи — те же «Мертвые дочери» Павла Руминова) рука читателя потянулась к книжным обложкам, на которых красуется разнообразная нечисть.
Подобная картинка украшает обложку романа Наиля Измайлова «Убыр»: молодой человек на фоне дымящегося болота держит на руках то ли мешок с дефицитными запчастями, то ли обмякшее тело очередной жертвы. А в просвете зловещей буквы «Ы» засел некто лысый, ушастый, залитый лунный светом.
Подобные изображения сразу настраивают на нужный лад. Тем более что начало этого, безусловно, неординарного романа весьма многообещающее.
…В неком городе (действие романа разворачивается в Казани и в глухих татарских деревушках с названиями, напоминающими визг бензопилы) живет обычная и вполне симпатичная семья: папа, мама и 14-летний Наиль с 7-летней сестренкой Дилькой. Ничто не предвещает трагедии — дети учатся, родители работают, изредка наведываясь в далекую деревушку, где живут их полузабытые предки. Но однажды, отправившись хоронить одного из родственников, родители возвращаются другими. Дети до поры до времени ничего не замечают, пока родители не начинают чудить: плюют на работу, сидят в спальне, повернувшись лицом к стене, а вскоре и вовсе становятся похожими на живых мертвецов. Дети догадываются, что это каким-то образом связано со злополучной поездкой в деревню — там с ними случилось что-то страшное. Наконец, удается выяснить, что за чары овладели предками — это зло именуется «убыр». Что это такое, выясняется по ходу действия: «убыр» — татарское сказочное существо, которое в русской мифологии зовут «упырем». Только татарский собрат куда более страшен и привередлив. К примеру, если наш брат-упырь пьет кровь и постоянно ищет, куда бы воткнуть свои клыки, то «убыр», ничтоже сумняшеся, заселяется в человека, как гастарбайтер на свободную жилплощадь, и начинает кушать его изнутри. Но не физиологически — хрум-хрум и нет печенки с селезенкой, а ментально — пожирает человеческую душу, оставляя оболочку, которая без внутреннего наполнения обречена.
Узнав об этом, Наиль бросается на помощь родителям. Но для спасения папы с мамой, пустивших к себе на постой гадкое существо, примерным поведением и хорошими оценками не обойтись. Дети должны отправиться в ту деревушку, где обитает враг, и сделать все, чтобы его победить.
Роман адресован, прежде всего, подростковой аудитории, недаром он является одним из номинантов конкурса детской книги «Книгиру». Правда, сам автор, судя по интервью, считает, что роман рассчитан на взрослых. И честно сказать, определить целевую аудиторию, в самом деле, непросто.
На мой взгляд, застревание в межвозрастном пространстве, скорее недостаток романа, чем достоинство. Не исключено, что взрослым роман будет интересен, но не страшен, а детям страшен, но не интересен.
Да и вообще, главное противоречие произведений, написанных в жанре хоррора, заключается в том, что он должен пугать. А каждый ребенок знает: стоит кому-нибудь сказать: «Сейчас я вас буду пугать!», как страх куда-то улетучивается.
С «Убыром» выходит то же самое: приблизительно до середины роман читается на одном дыхании в надежде на то, что чем дальше в лес, тем будет страшней. Но ожидания напрасны — в романе слишком мало неожиданностей. А те, что случаются, какие-то выморочные, отчего и текст становится вязким, сырым, а местами безнадежно запутанным.
Не оставляет ощущение, что автор очень уж торопился. Конечно, в схватке с убыром медлить нельзя, но русский язык не любит спешки. Оговорки вроде «плечо свиньи» (интересно, где у свиньи плечи?) или «глаза его полыхали…не обычным многогранником, а широкой улыбкой» (полыхающей многогранник – это как?) напрочь разрушают атмосферу страха — смех, даже непроизвольный, всегда сильнее страха.
Поэтому «Убыр» бродит рядом со столбовой дорогой русского хоррора, но как на нее выйти, пока не знает.
http://www.krupaspb.ru/piterbook/recenzii.html?nn=1285
«Мир фантастики», апрель 2012
НАИЛЬ ИЗМАЙЛОВ «УБЫР»
Психологический хоррор * Издательства: Азбука-Аттикус * Выход: 2012
Василий Владимирский
Сюжет: До некоторого момента жизнь четырнадцатилетнего Наиля была прекрасна. Дружные родители, самые лучшие на свете. Замечательная младшая сестра, иногда надоедливая и вредная, но всё равно любимая. Весёлые школьные приятели… Но однажды мама и папа возвращаются домой сильно изменившимися, хотя это и не сразу бросается в глаза. Что случилось с ними в деревне, откуда берёт начало род Наиля? Или это с самим парнишкой что-то произошло?
***
Самый жуткий, до печёнок пробирающий ужас — ужас обыденный. Стивенкинговский. Тот, который тихонько, на мягких лапах прокрадывается в повседневную жизнь. Если монстры носятся вокруг с дикими завываниями, кровища хлещет фонтаном, а отрубленные головы катаются под ногами, как шары в кегельбане, это уже другой жанр. Боевик, зомби-трэш, компьютерная стрелялка со спецэффектами — что угодно, только не «литература ужасов». А вот когда с детства знакомые люди, самые близкие и родные, вдруг на глазах меняются до неузнаваемости, это действительно страшно. Вроде бы ничего особенного не происходит — ни явления мстительных призраков, ни расчленёнки… Просто твои родители вдруг начинают вести себя непривычно. Иначе ходят, иначе говорят, странно пахнут, не обращают внимания на те вещи, которые всегда старались держать под контролем… А потом и со школьными приятелями происходит что-то подобное: они перестают хохмить, мрачнеют, погружаются в себя. Мир, ещё вчера уютный, обжитой и комфортный, где папа был самым весёлым и смелым, а мама самой заботливой и нежной, становится чужим, холодным, опасным. Того и гляди, дождёшься удара в спину. И тут важно разобраться: или ты наконец повзрослел и взглянул на близких без розовых очков, или твоих родных сглазили, подменили, испортили. Как решишь — так и будет. Нетрудно догадаться, какой выбор сделает главный герой «Убыра» Наиль, обычный городской подросток (хоть и с татарскими корнями), поклонник хеви-метала и любитель компьютерных игр.
Итог: Чудесный образец хоррора отечественной выделки. Хороший вкус и блестящее знание человеческой психологии — залог успеха для писателя, пробующего себя на этом поприще.
http://www.mirf.ru/Reviews/review5465.htm
ИА «Апельсин», 25 апреля 2012
Хоррор в татарском переводе Наиля Измайлова
Тревожный и по-настоящему страшный роман Наиля Измайлова «Убыр» попал в руки рецензента «Апельсина». Главные действующие лица – четырнадцатилетний подросток и его младшая сестра. Мистическое чтиво повествует о том, как привычный для детских глаз мир в одно ужасное мгновение превращается в сумасшедший триллер. Отца героев начинает пожирать изнутри какая-то тварь, а мать заводит милую привычку устраивать одиночные ночные шабашы около кровати спящей дочурки.
В первые мгновения главный герой романа, четырнадцатилетний тезка автора, очарован и шокирован донельзя странным поведением своих родителей, которые по возвращении с похорон дяди Марата как будто начинают жить в отъединенном от привычных основ мире, и проявляют все признаки буйного помешательства. Но это еще, как говорится, цветочки: удивлению суждено перерасти в леденящий ужас, когда Наиль понимает, что сбылись самые страшные татарские сказки, и в его родителей вселился мифический убыр из древних, как мир, преданий.
«Убыр» в переводе с татарского значит то же, что и славянское слово «упырь». Но между двумя мифическими «жутями» на деле существует колоссальная разница: если все желания и помыслы упыря сосредоточены вокруг человеческой крови, то убыр представляет собой крушащую надежды, ужасную стихию, которая ожидает своих жертв в пустынных, забытых людьми местах и «любит жрать женское, может жрать мужское, не любит жрать мертвое и не может жрать пацанское». Вселившись раз, она не милует до тех пор, покуда не уничтожит в «избраннике» все человеческое и не превратит его в свою личную марионетку-убийцу.
Двоемирие оказывается обоюдострашным: Наилю и его сестре Диле приходится сражаться не только с загадочными эпическими «выродками» вроде албасты (демон-убийца в обличье уродливой старухи), но и с вполне реальными «гопниками», скурившимися ментами и даже маньяком-педофилом, который положил глаз на очкастую, но симпатичную Дильку. Удивительное сочетание татарской эсхатологии и абсолютно бытовых социальных мотивов порождает чувство полного приятия сюжета и абсолютного доверия к тексту.
Несмотря на несомненный выигрыш в части замысла, автор все же выбрал не самую удачную форму его подачи: повествование ведется от лица главного героя, юнца Наиля, начинающего мужать сразу после первого форзаца; и довольно бедный язык подростка, присыпанный сленговыми словечками, оказывается не способным с достаточной образностью изобразить весь тошнотворный ужас происходящего. Поэтому в отдельные моменты, которые по замыслу автора должны леденить в жилах кровь, страшно становится только людям с по-настоящему богатым воображением. Было бы здорово, если бы кто-нибудь из даровитых режиссеров догадался снять по «Убыру» Наиля Измайлова качественный фильм с продуманными «мизансценами»: тогда любителей хорошего хоррора точно невозможно было бы отлепить от экранов.
Безусловно, книга рассчитана на русскую аудиторию, которая мало осведомлена в тонкостях татарской да и любой другой тюркской культуры. Поэтому по-настоящему радует то, что автор Наиль Измайлов на протяжении всего романа проводит с читателем аккуратный ликбез, осторожно, шаг за шагом пробуждая интерес и симпатию к народу, живущему по соседству со славянами, но иначе видящему мир. По завершении чтения читатель не только приобретет на время навязчивую идею о том, что все вокруг кишит нежитью, но и научится читать простенькие слова по-татарски.
Екатерина СМИРНОВА
http://apelcin.ru/new/60344-xorror-v-tatarskom-perevode-nailya-izmajlova.html
FHM, №5, 2012
«Убыр». Наиль Измайлов
По формальным признакам это сказка, где герои – тинейджер и его младшая сестра. По сути – мистический триллер. Вот только вместо вампиров, о которых пишут все, в этой книге – татарская фольклорная нечисть, имя которой вынесено в название. Сюжет выстроен профессионально, выразительные детали цепляют, а главное – она реально очень страшная. Ее герою – обычному инфантильному городскому подростку — на собственном опыте приходится убедиться, что в критической ситуации не прилетят ни Бэтмен, ни Человек- паук. Он сам, без посторонней помощи, будет вынужден сразиться со злом ради спасения близких людей. И стать настоящим мужчиной, взявшим всю ответственность на себя.
«Гатчинка», 25 мая 2012
Кто ты? Найди ответ, или «Убыр!»
Людмила Степанова
С желанием душевного покоя иду в Русский музей. На выставку М.Нестерова. Со дня её открытия собиралась. Предвкушаю: расположусь, буду неспешно созерцать, в тревоге и трепете, наблюдать себя «со стороны», ждать, когда оставит суета. Буду наслаждаться картинами, где свет природы и человека, соединившись, открывают безграничность и свободу. Отыщу «точку», где сходятся ведомые мне дали будущего, буду неспешно «впадать» в ритм движения пейзажа, едва улавливая его в себе. Минуты откровения или немоты, горечи или подлинной радости, ничем не омрачённой. Совершенство и мука невозможности достичь его. Давным-давно, лет тридцать назад, «направил» художник Нестеров к философии П.Флоренского, С.Булгакова, В.Зеньковского, Н.Бердяева, В.Соловьёва. Захотелось «цитат» в вязкой повседневности. Вот и иду.
Только произошло всё не так. Началось всё с моего возмущённого недоумения и растерянности. Меня застали врасплох. Авторы экспозиции создали замечательное послание о новом сюжете моего «похода» к Нестерову. Спасибо им. «Иду себе», слышу вопрос: «Не могли бы сказать, что «тут» художник говорит, вот здесь: «Под домашним арестом», «Жертва приятелей». Я, поймав мелькнувшую догадку в «Автопортрете» художника, проговорила своё понимание. Спасибо спросившему, в слове к нему возникли новые мысли. Через некоторое время, в другом зале, тот же голос: «А не могли бы Вы ещё рассказать». Через некоторое время узнаю: мой собеседник очень любит Русский музей, третий раз на выставке Нестерова, «так», как со мной, не смотрел, готов слушать и спрашивать. Говорим, и вдруг – диалог превратился в обмен эмоциональными репликами. Что произошло? Мой невольный спутник, деловой человек, «ловец денег», встречается с партнёрами по бизнесу в музее, на выставке Нестерова. Интересно? Мне было тоже интересно. Я вспомнила, что есть у К.-Г. Юнга чудесное утверждение о сущности «начальных образов жизни» человека, его «связи со своими корнями». И если картина мира, которую видит человек, его поведение отсекают его от собственных корней, то культура становится темницей или хлевом. Я оставлю собеседника с признательностью ему за открытия. Он подарил мне не только возможность узнать особый «тип» людей. Он, успешный и циничный, современный и расчётливый господин, заботящийся о «приличиях», подарил мне «ключ» к пониманию текста.
С романом Наиля Измайлова «Убыр» я «прожила» месяц, намеренно затягивая расставание, ещё и потому, что автор до последних страниц интриговал множеством вариантов завершения истории. Также долго я «добиралась» до романа, подогревая свои читательские ожидания слухами вокруг рукописи, потом – к вышедшей в «Азбуке» книге. Наконец, увидев автора в диалоге с подростками, почувствовав напряжение, исходившее от собеседников, проницательный интерес и достоинство мысли в их разговоре, «схватилась» за книгу.
Нелегко ускользнуть от стереотипов, мгновенно распространяющихся в Сети, увлекающих в сторону чужой, вовсе не твоей сути чтения. «Страшно, — предупреждали меня. – Мрачно и ужас-ужас…». А мне было легко и свободно, неискушённая чтением и смотрением «ужастиков», я радовалась колориту, своеобразию речевой стилистики. Остроумным и ярким репликам четырнадцатилетнего героя, разделяя чуть заметную авторскую иронию и отчуждение от словесной завесы, скрывающей подлинность сущего и его событий под лёгким слоем нарочитости, почти незаметной, как пыльный налёт. Обещание «ужаса» не оправдывалось даже «прологом». Кстати, «обещание» – вот ключевое слово-символ. Обещание – сознание смысла действия, скрытого за словом. Наиль – герой истории и приключений нарушил обещание.
Вот в чём подлинный ужас и прелесть романа «Убыр»! Его герой испытывает на себе первородные, корневые смыслы и символы, скрученные временем, «туго-натуго», послания об опыте духа наших предков. Отступничество от обещания – источник страха. Наши неисполненные обещания слышат и…
Это хорошо или плохо, если вместо веры – знания, как у нашего героя? «Я не верю в сказки. Я не верю в духов и чертей. Я не верю в Бога. Я не верю книгам и телевизору. Я не верю Интернету. Я не верю всему, что говорят в школе, на улице и дома. Я вообще неверующий. Я знаю. Я знаю, потому, что сам вижу, слышу и чувствую». Не будем спешить, надо принять и понять нас такими, какие мы есть. А это – «не верю, а знаю» – позиция наших детей. Они длят духовные истории старших.
Наиль Измайлов – Шамиль Идиатуллин, – создаёт в своём романе «праздник посвящения» – мистерию – нашего понимания во имя детей. Кто мы и что мы творим – это культура или «загон» для содержания и исполнения желаний о стабильности массы замечательных людей, ловко защищающих возможность попасть в «попутную струю», нужный «поток»? Захватывающее действие романа, я погрузилась в него с восторгом, очнувшись точно в центре книги! Автор – великолепный мастер. Выверенность и точность, невероятная художественная подлинность текста. Так вот, вспомнив себя в середине текста, с радостью погрузилась в разгадывание символики происходящего. Знаете, это похоже на воспоминание о сокровенной красоте и радости, словно восстановление целого, непременного для движения, освобождения, обновления. Поэтому я утверждаю: произведение «Убыр» – светлая история о том, как четырнадцатилетний городской пацан выполняет обещание: «А я должен всё узнать». «Всё» – мир до и после, целое, что способно исцелить душу от мытарства, когда человек превращается перед предками своими в существо, в «Никто». Небрежение обещанием прошлому и будущему доводит нас до состояния, как у героя «Убыра»: «Ничего не делать. Не надо следить за опасностями. Не надо придумывать выходы. Не надо никого предупреждать. Стой. Бойся. Ни за что не отвечай». Тогда-то и появляется Убыр, «нечистый дух вроде чёрта, который по-русски называется упырь. Залезает в животных и людей и двигает ими, как куклами на перчатке. Выбрасывает душу…».
Узнавание. — Выбор себя. — Язык. — Родители. — Дом. — Род. — Сам. Таков путь героя, означенный мучительным сознанием жестокости и верности слов: «Как твоё имя? И чему тебя учить. Ты не веришь ни во что. Ты не знаешь ничего. Ты ничего не умеешь. И ты не наш. Самозванец». Невероятная жестокость предательства самого себя, отступничество от «самости» — смерть. Опасность отрыва от корней преодолевается героем романа в нестерпимых испытаниях, ужасных, терзающих дух и тело.
Красота произведения и славный талант Шамиля Идиатуллина, он возвращает нам «лицо», дав возможность отразиться в зеркалах, где в глубине, сначала едва различимо, проступает образ. «Я не знал, как выбраться, но знал, что выбираться придётся. Даже если я этого не хочу. Потому что я тупо и бездарно отдал своё лицо подлой и неживой твари. И должен его вернуть».
Ш.Идиатуллин проницательно исполнил желание многих о «врастании» в вечные смыслы. Но как? Герой «Убыра» – тот посредник, который создаёт картину утраченного целого в мельчайших деталях. Автор нашёл гармонию в исполнении словом скитаний и подвигов, запредельных переживаний. 15 июня, в «Летние Дни Детской литературы в Вырице», Ш. Идиатуллин будет нашим собеседником.
Желаю вам исполнения обещаний и воспоминаний во имя себя и вашего рода. Благодарю.
http://gatchinka.ru/Default.aspx?tabid=63&ID=4419
XXL, №5, 2012
Зомби у нас и свои есть, поинтереснее! Татарский Убыр, восточнославянский Упырь и сербский Вампир — однокоренные. Эта нечисть вселяется в людей и выедает их изнутри. Убырлы кеше только с виду человек. Как и душительница Албасты — не то, чем кажется. Если опоздали на последнюю электричку, лучше в стоге сена не ночевать: вдруг это она и есть? А в электричках, понятно, маньяки водятся и местная золотая молодежь. Много под Казанью всякого.
Если вам, допустим, 14 лет и в голове у вас в основном шутеры и аркады, то не сразу такие вещи укладываются в мозгах. Почему мама так странно режет овощи: только нож сверкает, волосы свесились на лицо, а сама не замечает никого? Почему отец не помнит, как домой приходил? А сестренка голодная, хнычет, просит квест за нее пройти. Тут, если не повзрослеешь — и сам пропадешь, и других не спасешь. Хорошо, что еще помнишь татарские сказки. Пригодятся.
Сага для настоящих мужчин, в духе Стивенсона и Лукьяненко.
«DARKER», №6, 2012
УЖАС С ТАТАРСКИМ ИМЕНЕМ
Евгения Анисимова
У Наиля действительно было все для полного счастья. И не только у того, книжного мальчишки, но и у автора, подписавшегося именем своего персонажа. Главное – у него была возможность вписать уникальный татарский колорит в прекрасный, незатертый сюжет и создать роман ужасов, который наш читатель запомнил бы надолго. Ведь не так много нужно, чтобы впечатлить нашего читателя – мы и так получаем объедки с барского стола, довольствуясь редкими запоздалыми переводами мировых хоррор-хитов, а уж о достойных русских произведениях можно лишь мечтательно вздыхать. А зря, зря – почва очень благодатна, особенно если учесть количество людей, разочарованно признающихся, что Фредди Крюгер уже не цепляет, Джейсон перестал пугать еще с десяток лет назад, а для кинговского «Оно», знаете ли, уже возраст не тот – не нужны Пеннивайзу взрослые дядьки и тетки, ему мясцо помоложе подавай, понежней. А наша страна как полигон для развития событий – то, что надо. И вот, глядишь, начнет читатель воздерживаться от чтения перед сном, а проснувшись ночью, примется испуганно поглядывать в сторону окна – не лезет ли туда мертвец? А если мертвецы неинтересны, можно заменить их на… да хотя бы вот на убыра – чем не вариант?
Наилю и Дильке вот, брату с сестрой, не понадобилось даже романы читать – к ним убыр самолично пожаловал. Дождавшись возвращения родителей с кладбища в татарской деревне, в нагрузку с родными они получают и злого духа, вселившегося в маму и папу. Все начинается невинно – с улучшения зрения и повышения аппетита. Но это так, для отвода глаз – страшные вещи ни в коем случае не заставят себя ждать. Хочешь выйти попить воды на кухню? Прямо посреди ночи? Решил заглянуть к сестренке в комнату? Не удивляйся, увидев над ее кроватью маму, изломанную в странной позе, в непривычной красной одежде. А когда папа двинет на тебя в странном дождевике – не оплошай и защити себя. Сможешь? Наиль смог. И удрать из дому, оставив отца и мать на съедение убыру, спасая свою маленькую сестру, тоже смог. Но кто бы знал, что там, куда они бегут, им придется столкнуться со злом лицом к лицу…
Этот роман мог бы стать поистине чудесной, очень страшной сказкой. Невероятно страшной – такой, о которых шепотом рассказываешь друзьям, советуя не браться за нее в пору, когда тьма уже сгущается за окном. Но вот беда – Наиль Измайлов, он же Шамиль Идиатуллин, совершенно не желает посвятить себя хоррору, хотя предпосылки к успеху на этом поприще у него определенно имеются. После живописания домашних ужасов, органично вписавшихся в будни школьника и его семьи, после крестиков, всунутых в глаз и передвижения в ломаных, неестественных позах, после красной кофты, имеющей собственную жизнь – единственное, чего хочется, так это ЕЩЕ. Но фига, фига, вернее, калжа, калжа тураем – насвистывает автор и отправляет главных героев в путешествие «на деревню к дедушке». Убыр – это не самое страшное, что ждет читателя в этой деревне. Самое страшное – это Наиль Измайлов, литератор, который вознамерился написать не просто страшную сказку, но и роман о взрослении, о гражданском и национальном самоопределении, и вообще. Но играть на нескольких полях сразу невозможно. Непонятно, то ли автор посчитал, что плохо справится, оставив роман в рамках хоррора, то ли захотел шагнуть дальше, и показать, что он и эдак может – но это как актриса, внезапно решившая стать певицей, и растерявшая всех поклонников в силу скромных вокальных данных. У Наиля есть порох в пороховницах, удивительное чувство ритма, у него нежнейшие отношения со Словом и хватило бы сил на то, чтобы написать чудесную сказку на ужасный лад, а уж после – роман взросления и самоидентификации, раз уж для него как татарина это важно. Но втиснутые в одно произведение, они заставляют читателя тосковать по обещанной в первой трети книги ужасности, которая так и не нашла себе места на последующих страницах. Роман выглядит, как дама в легких летних шортах с накинутой поверх норковой шубой – неуместно и плохо скомбинированные, части текста отторгают друг друга. Тем, кто жаждет исключительно ужасов, можно остановиться на побеге героев из родного дома. Дальнейшие скитания по лесу и попытки стать мужчиной и защитником семьи, вкупе с татарскими словечками, к месту и не к месту вставленными в тексте, на роман ужасов похожи слабо.
На самом деле, у Наиля таки было все для счастья. Но воспользоваться задатками, уникальным набором карт, невероятно редко выпадающих в руки писателя, Измайлов не решился. Или не сумел – кто ж его знает. На выходе все равно получился небезынтересный роман, который стоит того, чтобы посвятить ему несколько свободных вечеров. Но надеемся, в будущем Измайлов все же определится и пойдет по одной тропе, не пытаясь разорваться на две сразу.
http://darkermagazine.ru/page/uzhas-s-tatarskim-imenem
«Санкт-Петербургские ведомости», 13 июля 2012
Мария КАМЕНЕЦКАЯ
В башкирском и татарском фольклоре убыр – это тот же упырь: существо, питающееся кровью, или дух, вселяющийся в людей с той же целью. Один из героев романа «Убыр» утверждает, что убыр – «это прорва, дыра, ну или прожорище». Между тем роман «Убыр», написанный автором под псевдонимом Наиль Измайлов, с вампирами и прочими прямолинейными ужастиками связан так же, как, например, темная штора в комнате с воображением ребенка. «Убыр» хоть и заявлен мистическим триллером, на самом деле книга о подростках, книга о взрослении, умная и самобытная, интересная к тому же и с этнографической точки зрения.
Убыр, конечно, там имеется, как и прочие полуявные опасности, подстерегающие человека-ребенка на каждом шагу. Поселив героев в страшноватую, с волшебным «душком» реальность, где гопники, учителя, милиционеры и собственные родители способны превратиться в непонятное нечто, Наиль Измайлов сумел наполнить повествование лиричностью и смыслом. Герой-подросток, силясь выжить во враждебном мире, спасая беззащитных и спасаясь сам, решает важные вопросы – что «хорошо» и что «плохо», где «я» и где «другие». И в итоге получает ценный опыт – преданности, мужественности, бесстрашия, любви.
Журнал Chief, №4, 2012
(Картинка кликабельна)
«Новости литературы», 23 июля 2013
Какой ужас!
(авторская рецензия на роман Наиля Измайлова “Убыр”)
Это во дворе страшное ходит. Улыбается и слушает.
(Наиль Измайлов. “Убыр”. “Азбука-Аттикус”, 2012)
Шорт-лист второго сезона Книгуру, Всероссийского конкурса на лучшее литературное произведение для детей
Международная детская литературная премия имени Владислава Крапивина
Для детей от 13-16 лет
“Тем, кому нравится подобное, надо работать патологоанатомами или палачами”, — отозвался кто-то из подростков, обсуждающих роман на сайте Книгуру.
Ну что же, пойду записываться в палачи. Или в патологанатомы — в зависимости от длины очереди.
Автора “Убыра” ругают много и с удовольствием. Одни говорят, как можно рекомендовать такое подросткам, у них же психика. Другие говорят, ничего не понятно, много неизвестных слов. Кое-кто, таких тоже немало, требуют показать им пальцем, о чем, собственно, речь. Многим не нравится язык. Один доброжелательно настроенный читатель советует: мол, добавил бы автор герою года три-четыре, глядишь, и дело в шляпе.
Мы начнем именно с этого: слишком взрослого языка героя — четырнадцатилетнего Наиля, который, главным образом, и излагает историю о татарском демоне.
Убыр — нечисть, вселяющаяся в человека, выедающая его изнутри и подчиняющая телесную оболочку. Убыр подобен кукольнику, надевающему на руку марионетку. Кукольник он не очень ловкий. Движения жертвы частенько вступают в противоречия с анатомией человека — и это жутко. Поведение ее тоже не всегда отличается достоверностью. Но он наблюдает и подражает. Ему нужно, чтобы не сразу заметили. Ему ведь надо питаться.
Доброжелатели отчасти правы: Наилю могло быть и 17. Но семнадцатилетний юноша — почти взрослый человек, история была бы другой. Более или менее зрелый герой лишил бы повествование того драматизма, который появился как раз из-за того, что подросток — ребенок! — вынужден взять на себя ответственность за жизнь близких.
В этом и заключается ответ тем, кто так и не увидел в книге сюжета. Сам смысл романа как раз в том и состоит: Наиль — обычный мальчик. Его раздражает младшая сестра, он оберегает свои “частные территории” и недоумевает, глядя, как “заедаются по пустякам” взрослые. А ведь четырнадцать — это еще и особенный возраст. Именно тогда начинают примериваться к самостоятельной жизни и думать о том, как это будет. О том, что непременно должно быть и чего ни за что нельзя допустить. И, конечно, первая, естественная мысль: “У меня получится лучше!”.
Получится? Тогда вперед. Подумай, как бы ты все сделал, если бы…
Тут как раз интересный момент. Автор, Наиль Измайлов, отмечает на своих страницах в соцсетях, что его книга не является по существу ни детской, ни хоррором. Удивляется, что не верят.
Я долго думала: а почему вдруг? Не детская — понятно. Это то, что называется романом для юношества, в широком смысле принадлежащего к детской литературе. Точнее, той литературе, которую еще называют пограничной: для детей от…
Но как быть с ужасом? Почему ужас — не ужас? А ведь и это понятно: вся история изложена в духе подростка, мечтающего о лучшей жизни. О том, как бы он организовал все сам, не так, как взрослые. А его еще детская фантазия выдает фантастические версии: демоны, чудовища, “всех спасти” — героически, как и положено.
Имел ли автор в виду такой подтекст, не знаю. Но очень на то похоже. И эта фантазия, растворенная в первых главах романа, внезапно оборачивается реальностью ужаса.
Но прежде, чем мы перейти непосредственно к древнему воплощению зла, хочется отметить еще одну важную вещь: язык.
Те, кто внимательно читали, наверняка заметили такой фрагмент:
“Он [папа] просто сказал: давайте, ребята, завтра день побудьте без нас – дома, без улицы; компьютеров и телевизоров хватит, может, и до книжки кто-нибудь дозреет. Он внимательно нас осмотрел, я сильно улыбнулся, аж за ушами щелкнуло, Дилька буркнула что-то про “и так читаю”. Найдете, говорит, чем заняться”.
Вот — очень быстро, коротко, в два предложения — портрет семьи. С папой все ясно. Ясно еще одно: в этой семье дети читают. А значит, их речь отличается от “нормальных” сверстников. Она, конечно, взрослее. Сложнее. И наверняка загоняет в тупик некоторых взрослых. Типичное для подростка из интеллигентной семьи “горе от ума”.
Что касается “корявости” языка самого Наиля — тоже не единожды отмеченной в отзывах, то этот момент хочется показать отдельно.
“Быжмапапах, короче, всех победил, но враги успели сунуть ему под подушку зуб дракона. Богатырь спать лег, клык ему через ухо в голову юрк – и насмерть”.
“Тут Дилька вредно захохотала и сообщила, что давно знает такую сказку – и про русского богатыря, и про татарского, только там в ухо, чтобы спасти, мама плакала или медведь кричал. Я закричал, как медведь, и погнал лентяйку чистить зубы и спать. А сам побежал к ревущему телефону”.
Речь Наиля и впрямь корява — по-настоящему. Не знаю, получится ли объяснить это тем, кому она кажется придуманной, но, как известно, попытка — не пытка.
Смотрите, как говорит герой: нескладными фразами, мешая сленговые “типа”, “вырубил”, “с пацанами”, от которых передергивает родителей, с элегантным книжным пиратско-карлсоновским “хо-хо”. Это я вам словами говорю, что оно книжное, пиратское и карлсоновское, мне положено. Читатель же и без объяснений услышит пароль: свои. Но только в том случае, если он сам в детстве читал “Остров сокровищ” и “Карлсона”. Или если ему читали родители.
Еще один маркер: “садился на хвост” — выражение, бывшее когда-то в ходу сначала у хиппи 1970х, а от них унаследованное неформалами 1990х. Это, конечно, папа главного героя. Опять звучит пароль — и опять его слышат только свои. Те, чьи семьи похожи на эту.
Эти свои знают еще одно: речь наших детей действительно звучит коряво. Дети перенимают как четкие и правильные конструкции от родных, педагогов, друзей и — да, из книг! — так и уродливые “типа как бы” из современного сленга и ту неуловимую несообразность построения фраз, по которой безошибочно угадывается человек, чье детство пришлось на безвременье и разброд 1990х. Когда — помните? — вдруг решили, что все эти книжные премудрости только создают проблемы, и избавились от книжной культуры. Почти до основанья. А затем… а затем и говорят так, как говорят.
“– Дилька спит?
– Нет.
– Наиль, одиннадцатый час, вообще-то.
– Мне мешают, вообще-то, – сказал я, слегка зверея”.
Каков хам, а? В тексте такого много:
“…ни по башке щелкнуть, ни послать…”
“…Терпеть не могу, когда меня лечат…”
“…доставать стала…”
“…врезать мамане по полной…”
“…они долго трындели…”
И всякое прочее, отлично знакомое.
Звучит противно, читатель морщится и бубнит что-то про то, что такие книги — для гопников в электричках, но факт: так звучит речь живых подростков. Живых — а не безобидных обаятельных оболтусов, какими наши дети никогда не бывают, хотя очень хочется, чтобы были.
Словом, какова реальная жизнь, таковы и книги. Тем, кто от этого чувствует себя плохо, рекомендуем начать с собственной манеры разговаривать, а там, глядишь, потихоньку настанет другая жизнь с другими книгами.
Только бы дожить. Но, собственно, вернемся к Наилю.
Одновременно — тоже, кстати, как в реальной жизни — ему удаются роскошные по своей образности выражения, которые чередуются со сленгом: “сделала лицо скворечником” (кто хоть раз видел, как ревут маленькие девочки, меня поймут), “на полу скрипел кот”, “я закричал, как медведь, и погнал лентяйку чистить зубы”.
Таких вещей тоже много и, покривившись, поупиравшись, в конце концов принимаешь язык героя таким, какой он есть. Так же, как тех чудовищ и те перлы, которые порождает собственный сын-подросток.
Короче говоря, речевые портреты автору удались. Проблема в другом: книга, как мы уже заметили, адресована “своей” аудитории. БОльшая же часть читателей — “не свои”. Абсолютное их большинство слишком молоды, чтобы услышать пароль. Недостаток ли это для книги? Пожалуй. Вероятно. Возможно, да.
Чем тут помочь? Да ничем. С книгами, как с людьми: либо свой, либо нет. Но, между прочим, “Убыр” — в той же мере взрослая книга, в какой и подростковая. И если читать ее вместе — неважно, с родителями, с младшим или старшим братом — можно здорово поделиться информацией. Обсудить те подробности, которые задели, понравились или не понравились. Короче говоря, старший/младший со-читатель тут был бы очень кстати, а сам роман просто-таки написан для того, чтобы читать его вместе.
Вместе, кстати, и не так страшно.
Еще одно обвинение. Нам очень хотелось его обойти, тут речь о писательской “кухне”, и выносить рабочие моменты в рецензию — дело сомнительное. Но дело того стоит. Вот обвинение:
“Странный язык. Звучит, как перевод с татарского на русский.
Я даже специально перечитала роман еще раз. Атмосфера смешанной, русско-татарской семьи, татарские легенды переданы с блеском — мало ли, что. Может, увлеклась, не обратила внимания.
Знаете, что оказалось?
Такую оценку нескольких читателей вызвала мастерски воспроизведенная разговорная речь. Обычная наша речь, которую можно услышать в школе, в метро — да везде. Если кому-нибудь кажется, что это не так, пусть попробует потихоньку записать на диктофон секунд тридцать любого свободного от формальностей разговора, и потом отшифровать его письменно. Главное, чтобы собеседник о записи не знал, потому что в этом случае он немедленно попробует говорить “как надо”. То есть, литературно: так, как никто никогда не говорит в жизни.
Короче говоря, получается, что большинство нападок вызваны честностью и профессионализмом автора. Горе от ума. То ли смеяться, то ли плакать — не знаю.
Теперь, как было обещано, ужасы.
Из отзывов (орфография сохранена):
«…непонятные бабки, убыри, ритуалы, секретные рецепты, непонятные термины и часто встречающиеся татарские слова, имеющие, как оказываются, еще огромное количество наречий… И все это на фоне вполне такой нормальной действительности с мобильными телефонами, “Макдонольдсом”, школой, гопниками…»
Бог с ним, с “Макдональдсом”, но когда школьник считает гопников нормальным явлением — и впрямь ужас. А в книге, как мне кажется, подобные реалии достойно уравновешивают атмосферу. Например, эпизоды в электричке, когда Наиль с сестрой едут, спасаясь от убыра, к родным в деревню. Там, по дороге, они сталкиваются с людьми. Сначала с теми самыми гопниками, затем, сразу же — с извращенцем, решившим “выручить” детей. Тут хочется возмутиться: “Такой гадости быть не может! По крайней мере, дважды подряд!”. Но я-то не подросток. Я, увы, знаю: может. Таковы ужасы нашей реальности. Какой еще после этого убыр…
Но герои все-таки добираются до деревни. Родных, на помощь которых было столько надежды, нигде нет. А вот кладбище. Там ждет Наиля сестрой то, с чего все началось.
Один из блогеров, тех, кому роман понравился, гениально пошутил: пора присваивать Поволжью статус русской Трансильвании.
Осталось добавить последнее. Знаете, какое необходимое условие для того, чтобы душа могла освободиться от убыра? Чтобы вас помнили близкие. Или хотя бы вспомнили перед смертью. Этот секрет открывает Наилю старая колдунья из деревни, в которой когда-то жили его родные, и которая теперь обезлюдела: уехали. У колдуньи тоже никого не осталось.
”Я вас вспомню”, — обещает Наиль.
Мне кажется, это очень честная, мужская книга. Этим и раздражает.
Елена Соковенина
Какой ужас! (авторская рецензия на роман Наиля Измайлова “Убыр”)
«Нева», №1, 2014
«Дом Зингера» (обзор, фрагмент)
Наиль Измайлов. Убыр. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012. — 320 с.
Мистический триллер, основанный на татарском фольклоре и разворачивающийся в наших, современных реалиях. Об этой книге сказано уже многое. «Это настоящая современная страшная сказка, которая становится страшнее от обыденности и повседневности происходящего» (Олег Фочкин, газета «Вечерняя Москва»). «Самая сильная сторона этой книги — мастерски воссозданная автором атмосфера ночного кошмара наяву, вязкого морока… полуобморочной жути. Классический сюжет „Похитителей тел“ прописан в нашей реальности, и поверьте, у нас он ГОРАЗДО страшней…» (Роман Арбитман, литературный обозреватель). «Потусторонний „Убыр“ страшен местами до стылости и в целом напоминает путешествие по ночным кошмарам. Без шуток, эта книга достойна попасть в мировой топ-лист сочинений про упырей и прочую злобную нежить» (Михаил Бутов, «Новый мир»). А герой этой жуткой истории — четырнадцатилетний подросток, которому придется вступить в бой с древними силами зла. Обычный мальчик, с обычными заботами — уроки, школа, ЕГЭ, с обычными увлечениями — компьютер, бокс. У него очень хорошая семья — любящие родители, немного капризная, забавная сестренка, первоклассница. Но вот съездили родители на поминки дальнего родственника в деревню, и все изменилось. Семья заболела. Мама злая, дикая. Папа умер почти, некрасивый. Оба похудели. На вопросы не отзываются. Странные перемещения по квартире: то ли матери, то ли ее кофты; то ли папы, то ли его плаща. И самое страшное: оба охотятся на сестренку. А вселился в них убыр. «Убыр — это такой нечистый дух вроде черта, который по-русски называется упырь. Но татарский убыр не пьет кровь. Это балканские сказочники придумали, а остальные за ними повторяют. Убыр в переносном смысле до сих пор значит „обжора“, но и куча родственных слов есть со значением „глотать кусками“. Даже провалы в землю похоже называют. Потому что убыр вылазит из-под земли, жрет мертвецов и маленьких девочек, а особенно любит младенцев и неродившихся детей. А еще залезает в животных и людей, которыми двигает как куклами на перчатке. Из обычной пенсионерки или даже нестарой женщины он выбрасывает душу, а саму превращает в коварную людоедку. Мужчинам везет еще меньше. …Он очень много ест. Он кидается на всех. У него под мышкой или на темечке дыра, через которую убыр выходит отдохнуть или поохотиться на новых жертв. И он быстро умирает. Убыр выпивает из него все соки». Но про убыра Наиль узнает позднее, а сначала он постарается увезти сестренку подальше от родителей, в деревню к дедушке. Но к деду они не попадут. А попадут в места, где людей нет: нежилые, обезлюдившие деревни, дороги, по которым никто не ходит, не ездит. Будет и лес, и болото, и кладбища. И ощущение чужого присутствия, надвигающегося кошмара. Нагнетание ужаса подчас страшнее, чем само событие. Но и реальные кошмары тоже будут. И попали дети в страшную сказку: тут и убыр в образе умершего дядьки; и албасты, что любит прикидываться безобидной бабкой, а еще стогом, свиньей или бродячей собакой — и давить, давить; и невредная бичура, что-то вроде домового, которую надо ублаготворять; и кот ученый, и волшебный нож. И главное — бабка-татарка, поклоняющаяся древнему богу тенгри, высшему божеству дохристианских, домусульманских времен, лесная колдунья, издревле назначением которой было открывать мальчикам их главный талант, жизненное предназначение. Когда-то в лесную избушку приходила толпа ребят, а возвращались специалисты — лучники, знахари, кузнецы, скорняки. Непростая бабка попалась, могла помочь и помогла. В борьбе с нечистью, которую не отогнать ни крестом, ни полумесяцем, ни молитвами, ни чесноком, помогли и бабушкины средства, и новые обретенные знания, и уроки отца, и собственное желание — во что бы то ни стало защитить сестру. «Я не верю в сказки. Я не верю в духов и чертей. Я не верю в Бога. Я не верю книгам и телевизору. Я не очень верю Интернету. Я не верю всему, что говорят в школе, на улице и дома. Я вообще неверующий. Я знаю. А знаю потому, что сам вижу, слышу и чувствую. Хотел бы не видеть, не слышать и не чувствовать — особенно в последние дни. Очень хотел бы. Но приходится. Приходится знать, что попал в чертову сказку, и чертова — это не слабенькое ругательство, а как бы краткое описание. А чертей гонять меня не учили. …Но со сказками бороться я не мог. Тем более с такими страшными и такими заразными сказками». Смог. Бегал, нырял в болота ради сестры, охотился, дрался ради нее, научился обходить всякую нечисть, обманывать, бороться с нею, выбрался из-под земли. Это очень добрая, хотя и страшная сказка. На стыке по-современному динамичного действа и древней, казалось бы, забытой культуры происходит инициация подростка, который осознает, что можно преодолеть все, если перестать бояться и верить в свои силы. И преодолевает. Есть и цель, во имя которой все это делается — во имя одной из высших ценностей земной жизни, семьи.
Елена Зиновьева
http://magazines.russ.ru/neva/2014/1/23z.html
«Нева», №1, 2014
«Юные взрослые»: ужасная история
Наиль Измайлов (Шамиль Идиатуллин). Убыр. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2012.
Несмотря на то, что к young adult, «юным взрослым», в психологии относят людей старше двадцати, этот термин вошел в книжную культуру зарубежья как обозначение литературы для аудитории, располагающейся в близких к тинейджерству, хотя и немного иных рамках. Young adult fiction предназначен для всех от пятнадцати-шестнадцати и до двадцати двух, иногда двадцати трех лет. Героями произведений янг-адальта становятся «старшие подростки», а тема взросления и становления личности в таких историях, как правило, одна из главных.
Казанскому подростку из романа «Убыр», вынужденному спасать сестру и себя от нечисти, всего четырнадцать, но роман о нем — отличный пример этого жанра, постепенно появляющегося и на нашем книжном рынке.
В аннотации «Убыр», получивший в 2012 году премию Крапивина, назван мистическим триллером, на всех сетевых каталогах он имеет тег «хоррор» или «ужасы», и, в общем, это правда — напугать он способен, но все-таки это в нем не главное. Тем не менее нельзя не отметить способ, которым это было сделано.
Начало романа больше всего походит даже не на детскую страшилку, а на крипипасту, жанр анонимной сетевой прозы, берущей начало, должно быть, именно в детском страшном фольклоре. В жизнь героя-рассказчика (почти обязательно — я-рассказчика) вторгается неведомое, от которого нельзя ни спрятаться, ни скрыться, любая борьба с которым обречена на поражение. Это не проклятие и не следствие ошибок или нарушений запретов. В детских городских страшилках, как в любом фольклоре, следствие вытекает из причины — говорили девочке или мальчику не надевать красные носки, а они взяли и надели, назло, или забыли, или так, от скуки, и носки им все ноги объели. Герои крипипаст — обычные люди, не хорошие и не плохие, а зло и ужас приходят к ним случайно, слепо. В этом нет никакой логики, а справедливость в таком случае отсутствует как класс. Герой «Убыра» ничего плохого не делал — просто жил со своей семьей, и его отец и мать, милейшие люди, поступили обычно, поехав на вид поминок родственника в село, и, уж конечно, тот факт, что они хотели привести кладбище в порядок и возмущались какими-то вандалами, сдвинувшими там могильные камни, заслуживает только одобрения. Как и то, что они пошли поправить эти камни. И все, что они получили за свою обычную жизнь и недурные поступки, — нападение убыра, нечисти-прорвы, водящейся на кладбищах, жрущей людей и влезающей в их тела, чтобы искать себе новых жертв. Родители Наиля привезли голодного убыра в Казань внутри себя, как вирус, даже не зная, что они заражены. А зараза — это всегда возможность эпидемии, и первыми под удар попадают близкие.
Наиль ни при чем совсем, целиком и полностью, но именно ему приходится спасать от зла и себя, и сестру, и всю семью, хотя сам он об этом, как бы сказать помягче, не просил. И выглядит все это совсем не так, как положено героике.
Но у крипипаст не бывает хеппи-эндов (исключая те случаи, когда герой успевает умереть до того, как нечто его настигнет), и саспенс и ощущение безнадежности, присущие крипипастам, почти исчезают на следующем уровне — настоящем фольклорном. В качестве декорации он присутствует почти всегда, включая и первый блок текста, но начинается явно, торча посреди текста, как памятник Проппу, в эпизоде с «сараем», «девочкой» и «свиньями». Герой минует границу, после чего начинается формально-магическая сторона инициации, то есть перехода в следующую категорию, взросления (это, кстати, было косвенно упомянуто в тексте им самим — герой сравнивал процесс, который должен был произойти у волшебницы-старухи, с обычаем каких-то аборигенов, хотя само слово восьмиклассник Наиль так и «не вспомнил»).
Фольклор, который использует автор, татарский, и это на редкость удачный выбор для ужасов сам по себе, без всяких дополнительных критериев (которые здесь, конечно, есть). Европейские страшилки давно приелись, знакомое уже не страшно; славянская низовая мифология способна подарить не одну бессонную ночь, но, к сожалению, даже лучший из лучших вряд ли смог бы написать ее так, чтобы отогнать набор из лаптей, богатырей и самоваров, — банальный «фон» леса средней полосы тянул бы за собой у читателя, особенно нужной возрастной категории, ассоциативный ряд, далекий от страха. Татарская мифология в этом смысле бьет без промаха — с жуткими названиями нечисти и проклятий, близкими «на слух» к чему-то старинному, древнему даже для русскоязычного читателя; врезки слов и выражений, когда идет речь о вещах, имеющих двойное дно, на татарском и древнетюркском, «сбивающим» привычное к европейским языкам восприятие сочетаний латинских букв; иными словами, тому, кто не знаком с мифами и языком этого народа, будет даже страшнее, чем что-то о нем знающему, хотя сведущий носитель, безусловно, найдет в тексте особую прелесть.
Переход от безнадежного саспенса крипипасты к основному сюжету достаточно резок, и даже великолепный язык, ловко меняющийся от подросткового почти жаргона в «бытовых» ситуациях к образному, сплошному потоку в моменты страха, размышлений или снов, не делает его менее заметным. Действие повернуло на полном ходу. Этим, кстати, обсуловлен ряд разочарованных отзывов на лайвлибе, фантлабе и других площадках — те, кто ждал от «Убыра» завершения ужаса крипи, старательно выстраиваемого первые пятьдесят страниц, в итоге его не нашли: роман оказался о другом.
Очень большое количество книг для подростков на русском языке сейчас вариации на тему «Гарри Поттера», — потому что это удобно: тема взросления в сочетании с интересными для описания и чтения магией и сражениями. Технически в основной части романа мы видим нечто схожее, только разбавленное френетикой, страхом, основанным на физических повреждениях и отвращении (с упором на этновариант зомби-темы), и в некотором роде боди-хоррором, пугающими трансформациями тела. Но все опирается все-таки на сказочную схему, правда, с современными вариациями — трудно было отказаться от насмешки над «избранничеством», и то, что герой с точки зрения сказки самозванец (кинжал-то его роду по-настоящему не принадлежит, и он не борец с нечистью «по крови», что в мифе весьма важно), не мешает ему сделать свой, личный выбор. Он не подходит для нужной роли, но знает, что должен защитить сестру, и поэтому берет на себя ответственность, которая могла бы ему не принадлежать, понимая, чем это может для него закончиться.
Завершается схема тоже, впрочем, не совсем обычно. В последний момент герой еще раз встает перед выбором, и «правильный» по-сказочному, по-схематичному поступок уничтожения зла получает индивидуальную окраску. Герой задумывается о том, что происходит, отказывается от действия, должного настоящему фольклорному герою, — прямого, без раздумий, уничтожения зла, — и снова берет ответственность под собственную жизнь, не убивая безвинную кошку, оболочку, в которую временно влез убыр. Он прогоняет тварь из животного и только потом уничтожает нечисть, которая могла и напасть, и ускользнуть, и на этот риск идет совершенно сознательно. Это окончательно взрослые поступки; инициация мальчика завершена не в тот момент, когда старуха «подарила» ему волшебные способности, как всем подросткам в старину, а именно в этот.
Почему «юные взрослые», а не «юношество»? Это слово за века обросло важными и нужными смыслами — обновления, молодых сил и стремлений. Но герои янг-адальта — просто подростки, которые взрослеют, а мир требует от них этого сейчас, жестко и не откладывая. Очень часто жанр этой части детской литературы — именно ужасы или мистика, и, быть может, потому, что сегодня процесс взросления пугает подростков. У нашего мира давно уже нет обрядов инициации, после которых дети приходили в племя или клан как полноценные взрослые люди, со всеми правами и обязанностями. Никакая волшебная наставница вроде dдw дni больше не сможет ввести человека за руку на следующий этап. Время меняется, и это правильно, и литература, детская и взрослая, отражает эти изменения. Мальчику Наилю было страшно, но он стал взрослым сам — взяв на себя ответственность, и это, наверное, самый правильный способ взрослеть.
Юлия Березкина
http://magazines.russ.ru/neva/2014/1/20b.html
«Красный Север», 25 ноября 2019
Книжная полка: новые русские… авторы
(Фрагмент)
Кристина Куплевацкая
Книги сегодняшнего обзора не объединены темой или жанром, как раз наоборот. В нем я хочу рассказать о произведениях, максимально не похожих друг на друга. Роднит их только то, что они нетипичны для современной русской литературы. Они – пример того, что отечественные авторы сегодня успешно осваивают самые разные темы, стало быть, у любого читателя есть шанс найти для себя что-то интересное.
Шамиль Идиатуллин. «Убыр»
А этот мистический триллер интересен тем, что полностью построен на татарском фольклоре. С лешими, домовыми и прочими кикиморами читатель знаком, а вот что делать при встрече с убыром, мы знать не знаем. Использовать истории о «региональной» нечисти для создания современного хоррора – отличная идея. И воплощена она достойно.
Главный герой Наиль живет в Казани, ему 15, он окружен родительской любовью и заботой. Иногда его бесит младшая сестренка и необходимость отрываться от сетевой игры, чтобы сделать домашнее задание. После школы он заглядывает в макдак и ходит на тренировки по боксу. Так бы и жил он городским благополучным подростком, если б родители не уехали однажды в деревню на поминки родственника…А вернулись совсем не папа с мамой, а не пойми кто.
Отец ест всё, что не приколочено, и не перестает усыхать, у матери вдруг восстановилось зрение и девичья красота. Говорят странно, бродят ночами и, кажется, охотятся на младшую сестру Наиля. Тут перед героем и встает вопрос: готов ли он повзрослеть и взять на себя ответственность за спасение семьи?
Подросток хватает сестру и начинает путь к свету. По дороге ему приходится биться с волшебными оборотнями и упырями, но и от вполне земных отморозков в виде гопников и престарелых извращенцев надо как-то отбиваться.
Чтобы спасти сестру и вернуть родителей, Наилю предстоит пройти болезненный обряд инициации, втереться в доверие к колдунье, погрузиться в болотную пучину, разобраться с тем, как работает деревенская магия. А самое главное – ему необходимо принять ценность связи с родом, проникнуться уважением к своей культуре, языку и, конечно, повзрослеть.
Если вам порядком надоели симпатичные вампиры и тупоголовые зомби, эта книга для вас. Здесь совсем новые для читателей персонажи татарского фольклора. Ходы их по большей части неожиданны, потому что мы не знаем, как устроен татарский волшебный мир.
Кроме того, это еще и рассказ о татарской деревне, которую смела глобализация. Автор разматывает время назад и любовно рассказывает кое-что о быте, о языке и обычаях татар.
Прекрасный образец сочетания романа-взросления, хоррора и признания в любви татарской культуре.
Оригинал
Вернуться к описанию книги
