«Тридцатая любовь Марины»

Владимир Сорокин

1983 год, заснеженная Москва, по которой бегает, бродит и рассекает на бомбилах тридцатилетняя Марина, пригожая преподша фоно из ДК, везучая неудачница и половая стахановка с психотравмой во все туловище. Она ненавидит Советскую власть, от которой брезгливо принимает дары и заказы с колбасой, не любит мужчин, которых ублажает как может (чисто из уважения), бьет морду девкам, которых вроде искренне любит, — и временами срывается в истерику, запой и дебош от понимания того, что жизнь как будто прошла, а настоящей любви так и не будет. Но любовь приходит – из самого ненавистного логова. И восходит солнце, полыхая кумачом и трудовыми мозолями.

Я Сорокина не читал от слова «вообще» и не читал бы далее — в свое время сунулся в «Голубое сало» и тут же убег без намерения возвращаться. Но личная необходимость заставила удариться в изучение отечественного худлита, описывающего 1983-84 годы. Необходимость, к счастью, быстро отпала, но одну книжку я таки прочитал – эту.
Аннотация утверждает, что «Тридцатая любовь Марины» — один их первых текстов автора, опубликованный через четверть века после написания. Раннее рождение многое объясняет. Повесть распадается на три части (точнее, на четыре, но без спойлера этого не объяснить, так что и не буду). Первая и вторая часть смахивают на не очень старательный перевод очень старательного английского текста про быт, ад и свинцовые мерзости далекого совка. В лексике слишком много «взяла своими руками» и прочих германических калек, а сюжет, персонажи и степень осмысления реальности чудовищно напоминают книжки про СССР, написанные несоветскими человеками – московские главы «Русского дома» Ле Карре, например.
Третья часть выдержана в стилистике предельно глумливого соцарта, который, я так понимаю, и прославил автора – хотя мне больше напомнил тяжеловесное до занудности подражание раннему Пелевину. Я понимаю, что Сорокин был раньше, я отдаю должное его остроумию, бесстрашию и способности не завершать остроумно приляпанную коду, превращая ее из милого пустячка в самоценного монстра (ценность подвигу добавляет недоступность копипасты в описываемый период). И повесть мне, в общем-то понравилась.
Но желания читать Сорокина дальше не добавила.

8 thoughts on “«Тридцатая любовь Марины»

  1. Первая и вторая часть смахивают на не очень старательный перевод очень старательного английского текста про быт, ад и свинцовые мерзости далекого совка.

    В этом и соль. При чтении это незаметно, но когда дочитаешь до конца, видно, что начало книги — такая же пародия на литературные штампы, как и завершение (одна история с отцом Марины чего стОит) — только диаметрально противоположные по идеологии. Героиня Сорокина не переходит из советской реальности в абсурд советского официоза, она трансформируется из одного пропагандистского мифа в другой.

    • Это очевидно и, как я написал, достойно некоторого уважения, но не любви. Из юморески выдуть книжку — умение полезное, но меня не покоряющее. Хотя в целом, повторюсь, ничошно и зачотно.

  2. Я в своё время прочёл Голубое сало, Лёд, Норму и раск Заседание завкома.
    Внимания заслуживает только Голубое сало.
    На уровне фразы, абзаца проза Сорокина выше всяческих похвал. Но когда пытаешься увязать отдельные эпизоды в единое целое — ничего не получается. То есть либо главы-эпизоды-части романа соединены неистовой силою, недоступной моему пониманию, либо просто-напросто случайно состыкованы.
    Сорокин, как разрушитель канонов и жанров, в своих произведениях сначала эти каноны-жанры великолепно имитирует — он прекрасный стилизатор, — а потом начинает поливать грязью, топтать сапогами и обплёвывать. Сложилось впечатление, что ему самому нечего сказать, но поглумиться над другими — любит.

Добавить комментарий для dixie_flatline Отменить ответ

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *