Мы ребята от Сахи-2

В свое время я делился впечатлением от беглого взгляда на феномен якутского кинематографа. В скором будущем у меня, похоже, будет возможность поближе познакомиться с некоторыми из упомянутых фильмов — огромное спасибо за это новому якутскому камраду. А пока насладимся видами афиш стольного города Якутска (фото Андрея Григорьева):
45.00 КБ

74.54 КБ

Мы ребята от Сахи

Последний номер журнала «Афиша» был посвящен отечественному кино. Наибольший резонанс заслуженно получило интервью с чудовищным пареньком, снимающим кассовую камеди-дрянь, но там еще полно всякого было — и в том числе репортаж из Якутии, где местные самодельные фильмы снимаются в угрожающем количестве и который год бьют в прокате «Аватаров» и Бекмамбетовых. Текст был так себе и не цеплял, но сейчас на сайте журнала появилась электронная версия — и к ней прилеплены якутские ролики и трейлеры. Это очень познавательное и где-то даже вдохновляющее зрелище. http://www.afisha.ru/article/12249/
Я-то думал, что речь идет о совсем любительщине, в лучшем случае об уровне провинциального ТВ. А оказалось, что как минимум с профессиональной выучкой и технической грамотностью у ребят порядок. И выглядят их ролики посимпатичнее и поинтересней многих столичных-пафосных-крупнобюджетных.
Я понимаю, что необъективен, поскольку пантюркист и любитель всего независимого. И я не уверен, что российское кино прямо так сразу сможет и захочет прирастать якутским. Но есть у меня ощущение, что якутский опыт поучителен, и что его расползание (не официозное, само собой) создаст некоторую базу, на которой сможет укрепиться и разрастись человеческое кино.

«Модэ», до востребования

Оказывается, неизвестный мне роман «Модэ» неизвестного мне Владислава Пасечника, только что победивший в премии «Дебют», не про что-нибудь, а про «войну двух варварских племен – хунну и юэчжи, о приходе к власти жестокого Модэ, гибели древней державы, и горстке мальчишек, которые пытаются противостоять надвигающейся беде».
Ух ты. Я ж такое люблю.
Непонятно, правда, почему хунну, а не сюнну, и где потерялись тохары — но вот и узнаем.
Вот что я буду читать, когда развяжусь со своим обязательством, а также дочитаю лучший текст этого года, хо-хо.
Текст «Модэ» еще три недели будет лежать на сайте детской премии «Книгуру.рф» (как и остальные тексты, год назад вошедшие в шорт-лист).

Без особой выдумки

Я диверсифицирую радость чтения, перекладывая беллетристику нонфикшном — как правило, довольно специфическим. Попробую — в основном для себя, — делать по ходу пометки на освоенном материале.

Ислам в Золотой Орде, Введение в булгаро-татарскую эпитафику, Тукай

«»Слово о полку Игореве»: взгляд лингвиста»

Андрей Зализняк

"Слово о полку Игореве" было явлено потрясенному миру 200 лет назад в качестве уникального во всех отношениях произведения. 200 лет вокруг него кипят страсти, наиболее яростные — по принципиальному вопросу: действительно ли это текст XII века, или все-таки новодел, искусно исполненный через полтыщи лет. До последнего момента в битве сходились историки, литературоведы и филологи, делавшие ставку на лексический корпус. Академик Зализняк решил подготовить лингвистический ответ на больной вопрос, пропустив сам текст, а также аргументы сторонников и противников между древнерусской наковальней и математическим молотом (о как заговорил — это я от усталости).
Я, в отличие от нескольких очень умных друзей, не отношусь к поклонникам "Слова о полку Игореве" или любителям древнерусского языка либо ранней русской истории. Однако ж интересуюсь, скажем так, смежными явлениями и дисциплинами, друзей уважаю и их оценкам доверяю: а оценки Зализняка и конкретно этой книги выдержаны в превосходных степенях. Потому прочитал.
В целом: книга, конечно, рассчитана на любителя перечисленных явлений, но интересна и поучительна и для иных слоев — а неимоверно крута независимо от чего-либо. "Взгляд лингвиста" — книга очень основательная, компетентная, по-хорошему дерзкая и ерническая, и свою задачу она решает. Непредвзятый читатель (предвзятому-то все равно) выходит из текста не только обогащенным знанием новых слов типа "узус" или "энклитика", но и процентов на 90 убежденным в том, что "Слово…" фальшаком не является, сработать его в XVII-XVIII веке мог бы только уникальный гений, тихой сапой открывший половину славистики и индоевропеистики на двести лет вперед, а большинство оспаривавших этот факт — балбесы.
Вот с последним пунктом связано основное удовольствие от непрофессионального чтения "Вгляда лингвиста". Такого размаха академического ехидства и высокоинтеллектуального опущения оппонентов я еще не встречал. В детстве я, наверное, просто повыписывал бы в блокнотик фразы типа "объяснения, требующие откровенного стояния на голове","трудно представить себе более эффективный способ скомпрометировать работу лингвистов", "<если> речь здесь идет вовсе не о реальных явлениях языка, а просто о выдумках эрудита, который был совершенно свободен в своей фантазии…, <то> и Кинан совершенно свободен в фантазиях о том, что могло прийти в голову непредсказуемому эрудиту, и вся проблема откровенно перемещается из научной сферы в сферу гадания" — ну и совсем красявишное "даже и сотня мыльных пузырей, взятых вместе, дает всего лишь мокрое место". Теперь я ругаться совсем разлюбил и в хлестких формулировках не нуждаюсь – но все равно талантом автора впечатлен.
Как и способностью очень просто формулировать простые же, но не всем внятные истины: «В советскую эпоху версия подлинности СПИ была превращена в СССР в идеологическую догму. И для российского общества чрезвычайно существенно то, что эта версия была (и продолжает быть) официальной, а версия поддельности СПИ — крамольной. В силу традиционных свойств русской интеллигенции это обстоятельство делает для нее крайне малоприятной поддержку первой и психологически привлекательной поддержку второй. А устойчивый и отнюдь еще не изжитый советский комплекс уверенности в том, что нас всегда во всем обманывали, делает версию поддельности СПИ привлекательной не только для интеллигенции, но и для гораздо более широкого круга российских людей.»
Другое дело, что я предпочел бы не встречать так часто в книге академика-лингвиста выражений «а именно» и «не что иное, как» — но это уже чисто читательские тараканы. Те же тараканы позволили мне сладострастно оставить при себе процентов десять неубежденности в том, что утерянное в московском пожаре «СПИ» было подлинным и аутентичным. Повод для этого я, как всякий на моем месте воинствующий дилетант, увидел в некоторой узости круга тем, прочесываемых Зализняком в качестве доказательной базы, как правило, по три-четыре раза (что, кроме слова «шизыи», упоминаемого в работе раз тридцать, других спорных позиций не осталось?) — а также в зауженности академического взгляда на версии, объясняющие неподлинное происхождение «СПИ». Лично я за минуту придумал три варианта (различной степени маразматичности), способные многое объяснить.
Например, доставшаяся Мусину-Пушкину рукопись могла быть не цельной – сохранились только отдельные куски, а лакуны дописывались некоторым самородком.
Или, например: некоторый самородок нашел рукопись, на радостях выучил ее почти наизусть – а потом, когда уже договорился продать меценату, каким-то образом находку пролюбил – и потому судорожно восстанавливал текст по памяти.
Или, например: рукопись нашлась вместе с легендой о том, что всякий предъявивший ее миру обречет великую Русь на сабли внезапных половцев – поэтому мусинцы интенсивно портили сакральность текста глупыми вставками, но Наполеон все равно напал – однако ж отступил, ограничившись уничтожением раритета.
И так далее.
Тут надо пояснить, что я «СПИ» не люблю с детства. Я сразу ее воспринял как историю барина, который решил пограбить-порезать чуждые пределы, завел своих людей на погибель и бросил, а сам бежал – и все этому должны радоваться. Чуть позже я сообразил, что грабят-режут, в общем-то, моих предков – но это уже особой роли не играло (они, поди, тоже резали, и сами виноваты, что слов об этом до нас не дошло).
В общем, Андрей Зализняк написал крутую книгу. Но стихотворение Евгения Лукина пробрало меня сильнее.

И горький вкус остался на губах

Я в свое время хвалил Мориса Симашко, вполне себе классика, мимо которого я по глупости чуть не пробежал. Тогда я прочитал роман «Маздак», недавно пришла очередь «Повестей черных и красных песков». Я не собирался выступать по их поводу: повторяться не люблю, а нового вроде сказать нечего — кроме, разве что, радостного удивления в связи с разнообразием подходов и стилистик автора. А теперь вот понял, что первая повесть цикла, «Емшан», коротенький апокриф на тему знаменитого мамелюка и Галицко-Волынской летописи, меня не отпускает вторую неделю. Сильная она.
А с такой напастью справиться можно одним способом — передав товарищам.
Вот, передаю.

Съездбюбю Заготскотовна и брат ее ЧТЗ

Далекий друг нашел чуть ли не на помойке промокшую и разодранную книжку Владимира Никонова «Имя и общество», обнаружил там более-менее сохранившийся кусок про тюркские имена, выдрал его, отсканил и прислал мне.
Книга, изданная восточной редакцией «Науки», достаточно любопытна, и автор спец (хоть и не отягощен научными званиями), и кучу данных проворошил. К сожалению, год издания слишком 1984, что пришибает чересчур многие достоинства повествования. Допустим, вынуждает автора довольно злобно писать, что «Катастрофой для тюркских имен стало принятие мусульманской религии большинством тюркоязычных народов», при этом очень позитивно оценивая последствия принятия меньшинством народов христианской религии. А уж советское нашествие на тюрок немецких имен и вообще не имен (аббревиатур и обычных слов) автора просто приводит в восторг (читателя, впрочем, тоже, но об этом чуть ниже). И наоборот: «Но бывают «отступники»: в июне 1967 г. молодые родители-татары в Казани назвали дочь Элина, а в декабре подали заявление о перемене его на архаичное имя Эндже, мотивируя перемену тем, что «при выборе имени всесторонне не продумали этот вопрос и дали дочери имя, не соответствующее ее национальности; оба работаем и учимся, ребенок находится у родителей матери, которые не называют ее зарегистрированным именем Элина, и на почве этого часто возникают в семье нежелательные конфликты» (Архив Казанского Горзагс)». Насчет архаичности автор загнул: имя Энже (Ence) вполне распространено и для кучи подарило русскому языку слово «жемчуг».
Впрочем, странно было бы четверть века назад писать иначе. В целом же автор предлагает вполне любопытную классификацию тюркских имен, остроумно и правдоподобно объясняет тягу тюрок к именам типа Лилия, Роберт, Марсель и Эльмира привычкой к препозиции сонорных в сочетаниях согласных и выдает симпатичный массив статданных. Жаль, конечно, что ответа на волнующий меня вопрос так и не нашлось, и что кусок про русские и мордовские фамилии не сохранился. Но будем радоваться тому, что есть.
Вот этому: мальчику Маме, сестренке Папе и прочим Гугсциатазаду с Ебсоем

Мен тыва мен

РИА "Новости" сообщает:
"Премьер-министр РФ Владимир Путин сплавился по Хемчику до места ее впадения в реку Енисей. На одной из стоянок в безлюдном горном местечке премьер заметил отару овец, которую вел местный пастух. Путин пригласил чабана попить с ним чаю. В ответ чабан предложил премьеру посмотреть его жилище. Когда Путин согласился, пастух отправился домой и через некоторое время вернулся вместе с сыном и лошадью для премьера. Глава правительства осмотрел скромное жилище пастуха. Чабан, который проявил максимум гостеприимства, познакомил премьера со своими двумя дочерьми. Несмотря на то, что чабан достаточно плохо изъяснялся по-русски и в основном говорил на тувинском, ему и премьеру удалось найти общий язык. На память о встрече Путин подарил сыну пастуха часы, которые снял со своей руки, а гостеприимному хозяину — свой охотничий нож".

Страшны, конечно, не судьбы часов, ножа и неодаренных девочек. Страшен ответ на вопрос: откуда тувинский чабан знает немецкий язык?