Неделю назад сын и три его приятеля шли с тренировки, их догнал парень, спросил время, ребята сказали, что не знают (лень было в карман лезть). Парень отстал, догнал снова, уцепил одного из Саш за локоть, сунул к его животу выкидной нож и сказал:
— Тут такое дело. Мобилы все сюда, а то этого на шампур надену.
Лет 25, среднего роста, славянский тип, говорил четко, без акцента, на ширанутого похож не очень, хотя кто его знает. Слава Аллаху, пацаны не стали проверять его реакцию и не заиграли с ретивым (да нас четверо, да мы боксеры, да средь бела дня, да в центре Москвы). Возможно, они бы его свалили или просто обратили в бегство. Чикануть он кого-нибудь все равно успел бы, хоть в падении. И чего тогда?
Ребята отдали телефоны, причем старинный кирпич («Нокия 3110», что ли) разбойник не взял, велел стоять на месте и спокойно удалился. Пацаны вызвали милицию, мой побежал к нам на работу. Через два часа он с мамой своей нашли успокоение в матче «ЦСКА-Уникаха». До того я дозвонился до участкового (он поинтересовался, а от него-то я чего хочу) и твердо решил сегодня или завтра заехать в дежурную часть — потому что фиг с ним, с телефоном, но чувак с ножом, кошмарящий подростков – это перебор даже для Таганки. Вечером выяснилось, что остальные ребята с родителями уже побывали у дознавателей – так что в самостоятельном походе нужды не было. Сын договорился пойти в ОВД с другими пацанами завтра-послезавтра, но в итоге все перенеслось на субботу – когда одному из отцов позвонили и попросили срочно привести народ на опознание.
Народ привелся за полчаса. И началось самое интересное.
Опера, крайне молодые ребята, показали портрет подозреваемого на экранчике мобилы: «Он?» Пацаны засомневались. Опера занервничали: «Что значит «подбородок другой»? Вы ж его по картотеке узнали! Он же зихерит, знает косяк за собой! Мы что, зря два дня в засаде сидели? Не дуркуйте, смотрите лучше – вот еще вариант, вот сбоку, вот снизу. Он, не он?»
Договорились посмотреть вживую. Мы с еще одним отцом встали у окна плечом к плечу, а пацаны из-за нас осторожно отнаблюдали, как взятого (живет в Печатниках, два года назад привлекался за грабеж, отпущен за недоказанностью), проведут по коридору. Обратный проход почти убедил – ноги кавалерийские, такие не спутаешь, вроде он, на 70-80%. Дальше началось уже самоубеждение, итогом которого стала договоренность: мы едем обедать, потому что осторожные милицейские до сих пор даже не завели уголовное дело. Через час возвращаемся и проводим официальную процедуру опознания («А он ребят увидит?» — «Конечно» — «А потом их охранять всю жизнь?» — «Если они его уверенно опознают, он лет через 7-10 вернется» — «А если не уверенно или не опознают?» — и т.д.).
Вернулись через час, сели на подоконник (скамейки в ОВД не предусмотрены, а туалет запирается на ключ, ибо нефиг) изготовились, еще раз спросили пацанов: «Уверены?»
«Да он это, он», сказали пацаны, покусывая губы.
Подошел опер, бросил еще несколько листков с распечатанными на принтере фотографиями. И сын сказал: «А вот этот…» — и немедленно закричал: «Да это он! Вот это точно он!»
Пацаны хором подхватили крик, принялись вырывать листки друг у друга.
Опера внимательно осмотрел их, сказал: «Ну вы даете. Чуть невинного человека не посадили». Собрал листки и ушел.
В общем, этот парнишка, бомж, проходящий совсем по другому округу и промышляющий, оказывается, по всей Москве, днем раньше стопанул еще кого-то, был опознан, попал в рассылку по всем РОВД и насторожил наших доблестных оперов, решивших не додавливать бедолагу из Печатников.
Бедолагу, похожего на злодея как родной брат, отпустили.
Знали бы, как нам стыдно и страшно за чуть было не взятый на душу грех.
В тот же вечер на Курском вокзале взяли того, что на втором портрете.
С трепетом жду опознания.