Первые люди, принесшие холод

Вадим Нестеров дописал и выложил книгу «Лес и Степь» — первую часть цикла про начало покорения Туркестана и старт Большой Игры. Цикл называется «Люди, принесшие холод», первый том рассказывает о событиях первой половины XVIII века. Книга классная, нужная и своевременная. Очень рекомендую.
Самое начало предисловия:
«Их никого уже нет.
Они все умерли – причем очень давно. И Младшее поколение, и Среднее, и Старшее, и уж тем более Предтечи. Все они не первое десятилетие мирно спят в могилах – те, конечно, кому могилы достались.
Но без них – не было бы меня. Я родился и вырос в Средней Азии, и имена Серик, Шухрат или Мамыр в детстве звучали для меня так же естественно, как Сережа или Игорь. Там прожили жизнь пять поколений моей семьи, но мне ни разу не приходил в голову вопрос – а как же мы там оказались?
Потом я вырос и однажды этот вопрос себе задал. У меня диплом историка, и я, по вбитой со студенчества привычке, начал копать источники. Посидев в библиотеках и архивах — довольно быстро понял, что передо мной не просто полузабытый эпизод русской истории.
Передо мной самая настоящая сага о том, как однажды мы пошли туда, не знаю куда и нашли… Нашли большие неприятности – схлестнулись с двумя крупнейшими империями планеты. Это и была Большая Игра — схватка трех империй, Британской, Российской и Китайской за Центральную Азию. Причем схватка тихая, незаметная со стороны и почти бескровная – отчего и получила свое второе название: «Пляска теней».»

Подробности у автора: http://vad-nes.livejournal.com/515113.html

«Колокол»

2013-11-06 14.26.45
Морис Симашко

Середина 19-го века, Оренбург. В экспериментальной школе для киргиз-кайсацких детей, открытой Высочайшим повелением при Пограничной комиссии, учится мальчик, который выжил – наследник степных биев, вырезанных местным пугачевым на глазах у мальчика. Казахская родня пытается вырастить из юного бия волосатую руку в кармане Белого царя, силовые ведомства, курирующие школу, готовят туземным ученикам противоположную судьбу. А Ибрагим каждую ночь просыпается от повторения кошмара, стесняется побитой лишаем головы, зубрит русский с географией, молча разглядывает и слушает русских да татар — и мечтает возвести в степи город с белыми куполами, счастливыми жителями и совсем без убийц.

Симашко – мощный автор, не входящий в число однозначных классиков по недоразумению и подлости общественно-литературной ситуации. С другой стороны, какой еще судьбы было ждать историческому романисту по фамилии Шамис, который родился в Одессе, умер в Тель-Авиве, а всю творческую жизнь провел в Алма-Ате – и писал в основном про Восток, каковой ни массового, ни элитарного советского читателя особо не интересовал. Все равно обидно.
Работа в казахском издательстве и литжурнале гарантировала писателю почти что безотказный выход книжек, но накладывала понятные обязательства. Речь не только о том, что перевод Симашко подарил долгую счастливую жизнь русской версии трилогии Ильяса Есенберлина «Кочевники». (Примечательно, кстати, что в последнем казахстанском издании книги переводчик просто не указан. И, кстати — еще раз спасибо дорогому алмаатинскому камраду, который отыскал «Колокол» у букинистов – в сети его нет).
Книги Симашко распадаются на две группы – обязательную, про становление советской власти («Комиссар Джангильдин», «В черных песках»), и дозволенную – про досоветскую старину («Маздак», «Емшан», «Семирамида»). И вот эта дозволенность сегодня выглядит фантастической. Потому что Симашко раз за разом дозволял себе писать беспощадные и холодноватые хроники власти как смертельной болезни общества.
«Маздак» был просто антисоветским и контрреволюционным романом – тот факт, что автора никто не сдал и не принял, не столько удивляет, сколько наполняет уважением к читателям и опекунам литературного процесса (понятно, что провинциалам и нацквотам иногда позволялось чуть больше, но то ж чуть).
А вот «Колокол» удивляет. По формальным признакам это типовая поденщина для «ЖЗЛ» «о жизни и деятельности великого казахского просветителя Ибрая Алтынсарина» (цитата из аннотации). По существу это фирменный Симашко, относящийся одновременно к обеим группам и решительно не приспособленный для публикации в казенном жэзээле. Не положено было жэзээлам печатать экзистенциальные драмы о святых, на каждой странице преодолевающих соблазны – а Алтынсарин в «Колоколе» занимается именно этим, обнаруживая лукавый блеск то в дружеском объятьи, то в блеске злата, меда и погон. Ибрай не позволяет муллам прерывать школьные занятия, а миссионерам – крестить учеников, толкует тактические азы генералам-истерикам и чиновникам-шовинистам, терпеливо пишет объяснительные в связи с очередным доносом, из двух сцепившихся в сваре дядек выбирает третьего, спокойно выбивает копейки на народное образование, продает последнее имущество, чтобы построить школу (на которую все никак не выделятся казенные деньги) и содержать дочку умершего наставника – и каждый день бьет в колокол, объявляя всей степи начало урока, и неважно, что степь и город не торопятся на этот урок. Он все равно начнется.
Еще удивительнее, что «Колокол» — образцово антипостсоветский и удивительно актуальный именно сегодня роман. Одни дискуссии по национальному вопросу чего стоят: «Легче всего на русском чувстве общество остервенить. При этом так и смотри: кто больше об отечестве кричит, тот, значит, из кормушки больший кусок своровать хочет…. Весь капитал-то у них – любовь к отечеству. Как у женщин известного поведения. Построчно берут за эту любовь. Хуже не то, а что тема святая. Тут и честный человек слушает-слушает, да очумеет от их криков, туда же бросится. Что лучше для вора, когда все кричат и никто ничего не понимает.»
Симашко, ясное дело, не то что из своего 1981 года будущее предвосхитил – он просто вспомнил яркий кусок прошлого, и нам напомнил. В том числе подлинными цитатами, типа некролога из «Московских ведомостей»: «С кем из мужей древности сравнить почившего в славе Михаила Никифоровича Каткова? Лишь с витязями святорусскими, побивающими поганых татар. Ибо перо его, подобно копью святого Георгия, всегда было победоносно направлено против гидры мятежа, неверия и нигилизма. Где бы ни поднимала голову сия гидра: в лондонском ли «колокольном» тумане, в так званном «новом» ли суде, где оправдывают стреляющих в полицмейстеров стриженных «девиц», в варшавских ли «освободительных» притонах, на улицах ли «белокаменной» матушки-Москвы, где молодцы-патриоты дали славный урок «невинным» университетским башибузукам, в недавних ли орехово-зуевских стачечных безобразиях или во всемирной жидовско-масонской «Интернационалке», откуда направляются все эти подтачивающие крепость России действия, повсюду вставал на ее пути «Илья Муромец» нашей здоровой публицистики, и перед его разящим словом в страхе отступали враги».
Не забыть бы снова – что было и чем кончилось.

Петля Нестерова, или Cover самолет

Вадим Нестеров продолжает бесчеловечные эксперименты над собой и Вселенной — и, что особенно радует, аккуратно о них отчитывается. Про запуск онлайн-проекта «Большая игра» он уже рассказал.
Пришел черед нового опыта — по сбору денег на обложку.
Я не то что выцыганиваю деньги для друга (хотя считаю поддержку подобных начинаний уместной, нужной и милой — и вообще, и особенно в данном случае), но рекомендую как минимум заглянуть в отчеты Вадима и на сайт проекта. Это интересно. Очень.

Иго, go

открыть материал ...

Куликовскую битву вывели на российский рынок
// Второй вариант историко-культурного стандарта выносят на обсуждение
Завтра начнется второй раунд обсуждения проекта историко-культурного стандарта, новый вариант которого вывесит на своем сайте Министерство образования и науки. Первый вариант обсуждался с 1 июля и получил массу замечаний, а новая версия будет обсуждаться до 26 октября. В ней, к примеру, по просьбе татарских историков термин «татаро-монгольское иго» заменен «системой зависимости русских земель от ордынских ханов». К 1 ноября Российское историческое общество (РИО) передаст президенту как стандарт, так и концепцию будущего учебника истории для школ.
открыть материал…

«Монголо–татары глазами древнерусских книжников середины XIII‑XV вв.»

Владимир Рудаков

Отличная монография. Автор изучил летописи не как спорные наборы фактуры, а как художественные назидательно-публицистические произведения, в которых важны не только и не столько события и даты, сколько цитаты из Библии и ранних летописей, ранее вычищавшиеся из научного оборота как малосущественные. Именно такой подход позволил довольно убедительно и массировано доказать, что первые полсотни лет монголы воспринимались практически всем населением русских княжеств как наказание за грехи и Бич Божий, противиться которому — тоже грех, смертный и глупый. «Никто из незначительного числа активно сопротивлявшихся татарам персонажей летописных рассказов не призывает Господа прийти ему на помощь — ожидать подобной помощи в условиях насланных на Русь наказаний было бы просто бессмысленно.» Долг христианина — смиренно принять мученическую смерть, а кто сопротивляется, тот дурак. Первыми зароптали именно помнившие Писание назубок церковники — и именно через моисеевы сорок лет после начала нашествия. Мол, э, время вышло, продлевать не хотим. Лишь после этого в биче стали проступать человеческие черты, в том числе позитивные. А хорошего человека чего ж не побить-то. И сразу легче пошло — и в творчески переработанных летописях (с добавлением княжеских геройств, Евпатиев Коловратов и засадных полков) , и в жизни.
Далее, как всегда, масса цитат почти без комментариев.
Цитаты

Несогласие по одному богословскому вопросу

Вспомнился вдруг показательный случай из отчета Ахмада ибн Фадлана ибн ал-‘Аббаса ибн Рашида ибн Хаммада о командировке на Волгу. Цитата длиннее даже имени повествователя, поэтому перескажу своими словами, как помню.
Посольство из Багдада по пути до Булгара растратило на дорожные нужды, еду, дрова и откуп от разбойников все деньги, что выдал халиф в дар булгарскому хану. Хан на это дело посетовал — мол, как же я от злых хазар теперь обороняться буду, — но бошки рубить не стал. Арабы осмелели, айда орать на местного муэдзина: зачем, мол, дважды на молитву зовешь, один раз надо. Хан сперва велел тому слушаться, потом говорит: не, давай по-старому. Арабы услышали, снова айда орать.
Хан их к себе выдернул, спрашивает: молитва после двух призывов так же законна, как и после одного?
Арабы: ну.
Хан: а растрата денег повелителя, предназначенных на благое дело, сколь-нибудь законна?
Арабы: не.
— А как называются растратчики?
— Да подонки ваще.
— И на всякий случай: халиф или его эмиры победят меня, если войной пойдут?
— Не. Далеко, и неверных вокруг многовато.
Во-от, сказал хан. Короче, так. Я не принимаю советов относительно своей веры от подонков. Я вас кормлю, пою, привечаю — тому и радуйтесь. Муэдзин, продолжай, как привык.

Сенсационное признание народного грантососа

Полная версия страшно интересного отчета Вадима Нестерова об итогах страшно интересного эксперимента, связанного с литературой 2.0, онлайн-публикацией и краудфандингом:
http://vad-nes.livejournal.com/489093.html

«Орда»

XIV век, Улус Джучи. Хан Джанибек вызывает митрополита Алексия лечить ослепшую мать. За ослушание грозит спалить Москву. Алексий, который верит в чудеса меньше любого другого героя фильма, мрачно отправляется в Орду.

На удивление малоинтересный фильм.
Ну ведь все сошлось: тема роскошная, сценарист титулованный, режиссер крепкий, картинка сочная, актеры хорошие, а Роза Хайруллина просто невероятная. И с достоверностью париться не надо: говорят в основном не по-русски (впрочем, и заявленным балкарским итоговый вариант назвать сложно), татары сферические фашисты в вакууме, волжский город срисован с сырдарьинского, да и на самом деле все было не там, не так и вряд ли вообще. В общем, хошь, пеплум сочиняй, хошь, джалло.
Арабов с Прошкиным-мл. решили сочинить фэнтези. Конкретно — историю про православного Фродо, которого Саурон поймал, а потом брезгливо сказал — да пусть катится, недотыкомка. А Фродо, что тот Федор Иваныч, решил, что лучше, конечно, помучиться.
И это могла быть прекрасная история. Но ни фэнтези, ни фантастику у нас снимать не умеют. Получается банально, предсказуемо и не слишком ловко.
Поэтому у «Орды» интересно смотреть первые десять минут — и потом эпизоды с Хайруллиной. Остальное скучно.
Жаль.

И аж заколдобился

Это у меня уже мантра какая-то — прав был Виктор Конецкий, указывая: если что и похоже на жизнь, так это бульварное чтиво нижайшего пошиба. Но, елки зеленые, даже я, такой мантрический, был бы эстетически оскорблен, встретив эдакое сочетание в покетбуке или телесериале. А теперь читаю в новостях и нервно хихикаю: «86-летний внук Льва Троцкого Эстебан Волков».